Эдмунд Госс. Лёжа в траве Lying in the Grass

Эдмунд Уильям Госс (1849-1928).
Лёжа в траве Lying in the Grass, с англ.


Лежу в траве я. Ходит надо мной
стеклянный воздух знойною волной,
и на лице то тень, то свет сквозной.

Три косаря, словно верша обряд,
прокашивают луг за рядом ряд,
руками с силой взмахивая в лад.

Обветренные лица их красны,
их шеи летним солнцем сожжены.
Как рад я им, сынам моей страны!

Я молод, я силён, охоч к труду,
мне кажется, с косцами я иду   
четвёртым на нелёгкую страду.

                *
Железных лезвий резвый перезвон
одышке землеробов в унисон,
и запах трав, и сладкий полусон,

и мотыльки, в счастливом забытьи
склоняющие крылышки свои,
и обмирающие соловьи,-

вся, вся блаженная истома дня
пульсирует в крови моей, меня,
словно бутон - нектаром бременя.

                *
Вот буковая роща средь полей
Темнеет за спиною косарей.
Тропинка вьётся, поднимаясь к ней.

В вишнёво-белом платьице, скромна,
спешит по тропке девушка одна;
чуть песенка ее вдали слышна.

Она кого-то ждёт, и всё сильней
пылают щёчки. Младший из парней,
оставив косу, в тень отходит с ней.

Они вдвоём, они наедине...       
Прерывистый их шопот в тишине,
похожий на молитву, слышен мне.

                *
Вдруг налетают малыши гурьбой,
их голоса звенят наперебой,
они шалят и тешатся борьбой.

Что им весь мир, печаль и злоба дня?
Канавки в сене роет ребятня;
их смех и крики веселят меня.

Невидимый как ветер, я и сам
хотел бы их трепать по волосам
и гладить их по розовым щекам!

Восторг наивный, прелесть болтовни,
блестящий взгляд, лукавый вид... они
своей природой божествам сродни!

                *
Так обожженные до красноты
бока сосудов дивной красоты,
гончар тосканский, уснащаешь ты

изображеньем путти всех мастей
в обличии балованных детей
средь виноградных листьев и кистей.

С древнейших лет известно посейчас,
сколь, возмужалых,- умиляет нас
возня малюток, плутни их проказ.

                *
Признания в потомстве я не жду,
я жить хочу, как было на роду
мне суждено; с собой, с людьми в ладу.

Что жизнь моя? - Планета: сквозь эфир
над горизонтом блещущий сапфир,
всё сущее объявший микромир.               

                *
И если Смерть, скользнув среди корней,
захочет взять меня в расцвете дней -
нет, я противиться не стану ей.

Пусть я прейду, забудусь в вечном сне,
но мир пребудет в вечной новизне.
Что ж,- горевать ли ближним обо мне?

                *
Свет угасает. В небе кисея.
Восходит месяц, серебро струя.
Все косари ушли. Иду и я.



Коротко об авторе по информации сайта http://www.eng-poetry.ru/

Сэр Эдмунд Уильям Госс (или Госсе, англ. Edmund William Gosse, 1849 - 1928): 
английский писатель, поэт и критик.
Э. Госс был сыном известного натуралиста Филипа Генри Госса и художницы и поэтессы Эмили Боуз. Его родители были приверженцами протестантской группы Плимутские братья.
Каждое лето семья проводила в Девоне, где Филип Генри работал над созданием морского аквариума.
Когда мальчику было восемь лет, умерла от рака его мать. После этого отец и сын окончательно
переехали в Девон. Жизнь с отцом была напряженной, тот видел будущее Эдмунда в религии.
В дальнейшем Э. Госс описал своем детство в книге «Отец и сын», которую охарактеризовал
как «отчет о борьбе двух темпераментов, двух сознаний и практически двух эпох».
Переезд Госса в Лондон в 1866 году ознаменовал собой переход между жизнью в Девоне среди
Плимутских братьев и новым миром художественных кругов в которых он начал вращаться.
В возрасте восемнадцати лет Эдмунд порвал отношения с отцом. С 1867 по 1875 г. он работал
помощником библиотекаря в Британском музее. В 1870 г. он познакомился с поэтом и живописцем
У. Б. Скоттом, и стал часто бывать на собраниях художников-прерафаэлитов. 
В том же году Госс совершил поездку в Шотландию, где встретился с Р. Л. Стивенсоном, ставшим его
другом на всю жизнь.
Затем он посетил Норвегию, где он открыл для себя творчество Генрика Ибсена, с которым позже
переписывался. Он перевел ряд произведений Ибсена, а после его смерти написал первую полную
биографию знаменитого драматурга.
В 1875 г. Эдмунд Госс начал работать переводчиком в министерстве торговли и оставался на этом
посту до 1904 года. Эта работа давала ему время для занятий литературой и стабильный доход.
Он совершил успешный лекционный тур по США  и был востребован как оратор, как автор
критических статей и как поэт. Несколько лет Госс читал лекции по английской литературе в Кембридже,
хотя не имел академического образования. Там же он получил почетную степень магистра.
Будучи хорошо знаком с ваятелем Амо Торникрофтом, в 1880-х гг. Госс стал одним из самых
известных искусствоведов в области скульптуры.
В конце 1890-х Госс публиковался в журнале «Желтая книга». Он дружил с главными редакторами
журнала, Г. Харландом и О. Бёрдсли, и со многими другими соавторами. В 1904 году он получил
должность библиотекаря Палаты лордов, на которой прослужил десять лет.
В последние годы жизни он стал наставником поэта Зигфрида Сассуна, племянника его друга
А. Торникрофта. Госс также поддерживал дружеские связи с Андре Жидом и Дж. А. Симондсом.
В 1912 г. он получил почетный титул Кавалера ордена Бани, а в 1925 г. был пожалован в рыцари.


Edmund William Gosse.
Lying in the Grass

Between two russet tufts of summer grass,
I watch the world through hot air as through glass,
And by my face sweet lights and colours pass.

Before me, dark against the fading sky,
I watch three mowers mowing, as I lie:
With brawny arms they sweep in harmony.

Brown English faces by the sun burnt red,
Rich glowing colour on bare throat and head,
My heart would leap to watch them, were I dead!

And in my strong young living as I lie,
I seem to move with them in harmony,--
A fourth is mowing, and that fourth am I.

The music of the scythes that glide and leap,
The young men whistling as their great arms sweep,
And all the perfume and sweet sense of sleep,

The weary butterflies that droop their wings,
The dreamy nightingale that hardly sings,
And all the lassitude of happy things

Is mingling with the warm and pulsing blood
That gushes through my veins a languid flood,
And feeds my spirit as the sap a bud.

Behind the mowers, on the amber air,
A dark-green beech-wood rises, still and fair,
A white path winding up it like a stair.

And see that girl, with pitcher on her head,
And clean white apron on her gown of red,--
Her even-song of love is but half-said:

She waits the youngest mower. Now he goes;
Her cheeks are redder than the wild blush-rose;
They climb up where the deepest shadows close.

But though they pass and vanish, I am there;
I watch his rough hands meet beneath her hair,
Their broken speech sounds sweet to me like prayer

Ah! now the rosy children come to play,
And romp and struggle with the new-mown hay;
Their clear high voices sound from far away.

They know so little why the world is sad,
They dig themselves warm graves and yet are glad;
Their muffled screams and laughter make me mad!

I long to go and play among them there,
Unseen, like wind, to take them by the hair,
And gently make their rosy cheeks more fair.

The happy children! full of frank surprise,
And sudden whims and innocent ecstasies;
What godhead sparkles from their liquid eyes!

No wonder round those urns of mingled clays
That Tuscan potters fashion'd in old days,
And coloured like the torrid earth ablaze,

We find the little gods and loves portray'd
Through ancient forests wandering undismay'd,
Or gathered, whispering, in some pleasant glade.

They knew, as I do now, what keen delight
A strong man feels to watch the tender flight
Of little children playing in his sight.

I do not hunger for a well-stored mind,
I only wish to live my life, and find
My heart in unison with all mankind.

My life is like the single dewy star
That trembles on the horizon's primrose-bar,--
A microcosm where all things living are.

And if, among the noiseless grasses, Death
Should come behind and take away my breath,
I should not rise as one who sorroweth,

For I should pass, but all the world would be
Full of desire and young delight and glee,
And why should men be sad through loss of me?

The light is dying; in the silver-blue
The young moon shines from her bright window through:
The mowers all are gone, and I go too.