Сказание Кочерги

Под Рождество, случилось мне вечор встречать ещё в седле.
На хутор выехал в пургу, спасеньем был приют в дому.
Старик - потомственный кузнец, да бабка…Свет от их сердец,
Согрел меня гостеприимно, была у печки мне перина…

Так и улёгся я богато, на кухню с видом, и ухваты,
Кошачью миску, кочергу… и что слыхал, -  сказать могу…
Да впрочем, кто тому поверит!? Приснилось! - скажут. Кто проверит? Но…
- Кочерга! – сказала Печь, - нам гостя можно бы развлечь!

И молви сказ, прошу любезно, чтоб интересно да полезно,
Пусть молодой на ус мотает, как в нашей жизни что бывает.
- Чего же нет, коль хочет слушать?– сказала Кочерга послушно,
Рассказ мой - быль, на этот раз, второй уж век храню для вас.

В земле сырой, болотной, ржавой, руда железная лежала.
Была бедна она металлом, но это было лишь начало.
Её покой необозримый нарушен был непоправимо,
Когда кузнец её извлёк... Даст Бог! - с надеждой он изрёк.

И вот печи плавильной жар, что было лишним – в шлак и пар!
Руда во гневе вся пылала, но стала крицею металла.
И не остыв, уже взроптала – Что ж, не спросить меня сначала,
Хочу ли я таких страданий? И что мне до твоих стараний?

Кузнец, в усы улыбку пряча, – видал он, молодых-горячих,
Железу молвил - Не шипи, но сил к дальнейшему копи!
С тобою нам работать дружно, всё для твоей же пользы нужно,
А для доверия меж нас, я расскажу всё без прикрас.

Послушно будь и терпеливо, здесь наковальня и горнило
Тебя ценней содеют злата, и наречёшься ты булатом!
Ударов молота не бойся, их будет без счету – готовься.
Держи в уме о том, что каждый, повысит крепость твою дважды.

Под многоопытным призором, и дивной формой и узором,
Блеснёшь в луче закатном ярко, и дело довершит закалка.
На страже правды сечь злодеев, твой нынче долгий путь затеян,
Клинки врагов крушить во прах! Ну что? Согласно жить в веках?

Притихло, слушая, Железо. Само же думает – полезно,
Мне обрести почёт и славу, вот только молот - не по нраву!
Зачем мне эти, все невзгоды?! Ведь я и так стальной породы!
С рожденья выдано мне право, всех лучше быть, а мне удары!?

С собой их вровень не поставлю, себе служить глупцов заставлю!
Поссорю Молот с Наковальней, Горнило сделаю же крайним,
Так будет легче им велеть - как будто бить, как будто греть...
Кузнец – простак и темнота, пускай моё услышит  – "Да"!

Минули сроки. В час урочный, кусок металла тот порочный,
Кузнец пускать решает в дело, - а в кузне как-то помрачнело.
Болотной хитростью змеиной, уже обмануто Горнило,
И ложью злобной и нахальной, чуть не разбита Наковальня.

А чушка праздновать спешила - однако зря! Нашлась та сила,
Которая, ища причину, узреть смогла её личину.
То был годов почтенных, Молот. Дед кузнеца ещё был молод,
Когда ударов первых звон, в его руках исполнил он.

В работе третье поколенье, он ставил верно ударенье
Во слове «Правда», и металл, при этом в голосе звучал.
Кузнец из горна слиток взял, и Молот уж над ним поднял,
Пока мгновенья те летели, - они поговорить успели…

Витиевата, льстива, сладка, речь от трусливого припадка,
И в нём Железка лебезила, - хвалила Молот…всех чернила...
 - Молчи и слушай! - глас басовый, был даже боле, чем суровый.
Его услышав, всё застыло. И Молот рёк неторопливо…

- Таких, как ты, видали здесь. С одних собьёшь бывало спесь,
И нрав с коверны вышел весь, - в пример хоть на стену повесь!
Другие – будто бы - железны... Но вот для ковки бесполезны!
Что свято нам – им ненавистно, что нам бесценно – им корыстно.

К ним милосердствуешь с учением, от них за это лишь презрение,
Пред силой вежливы, смиренны, внутри – всегда высокомерны.
Урок нести им тяжкий дашь, глядишь, - никак слетела блажь?
Но даже пусть ровня со всеми, всё ж мнят – мы избранное племя!

В душе завистливый огонь, честолюбивы – только тронь!
Сполна довольны – никогда, слеза чужая им – вода.
Не ум у них в почёте, – хитрость... Что нам предательство – им гибкость,
Превозноситься алчут с детства, чем все оправдывают средства...

Где тот в младенчестве рубеж, где взгляд от чистых мыслей свеж?
Не для вражды родится каждый – и кто учитель, – очень важно.
Кто учит видеть лишь себя, – и жить лишь этой цели для?
Случайность здесь исключена, почти во всём - того вина.

И дело в этом вот – "почти". Дана всем воля, ты учти!
Есть выбор всем, куда идти, – но нет лишь третьего пути.
Что средней кажется дорогой, так тоже вниз, но понемногу.
Теперь всё знаешь, выбирай. Ковать начну… А ты решай!

На свет лететь душа любая, мечтает лишь того желая,
Когда неопытна в борьбе - пороки жечь в самой себе.
Ей страшен истины момент, венок ей не без чёрных лент,
Тоска в хребет вонзит клыки - и гибель...от своей руки.

Кто пал глубоко – только вверх! И пусть многопудовен грех,
Ударов молота скорбей, тем боле ты принять радей.
Во всём поверив кузнецу, как в детстве доброму отцу,
Не сомневаясь ни на йоту, что он являет лишь заботу.

В тот день кузнец дивился ковке: то ладно билось, то неловко,
Как будто то, что им ковалось, в сомнениях - сопротивлялось...
Усердно он являл старанье, но от клинка - одно названье!
- Ты не оружье? - Бог с тобою... Орудьем станешь, - кочергою!

Привыкнешь к жару от углей, и в пору нет тебя нужней,
Когда пора печь калачи, ловка прибраться ты в печи!
Поправил Молот форму быстро, работа спорилась искристо,
И вот как будто и была, всегда я раньше - Кочерга...

Страстей желанья...мести дело...Когда ковалась, – всё сгорело!
Прошли года, убавив пыла. Как он сказал, так всё и было.
Меня хозяйка полюбила, и дочке с внучкой я служила...
А Молоту поклоны бью, с углями их передаю.

Лета, прошедшие в трудах, истёрли гордость, самость, страх.
Немного лишь меня тревожит…забыла что...Да вспомню, может.
Вздремну, покуда нет заботы… поутру будет мне работы...
И стоя у шестка в углу, шагнула к памяти во мглу...

Под ветер, кличащий в трубе, свершив сказанье о себе,
На свой портрет пролила свет: хоть прост изгиб - изъяна нет!
А что ж её порой тревожит? Уныния нет - век честно прожит!
Да снится, ей всё без конца … рассказ тот первый кузнеца...