Зима в берёзовой аллее

На сцене, чуть покрытой блёсткой,
Мурашками глотая хлад,
Стоят дистрофики – берёзки,
На кастинг выстроившись в ряд.

       Их ноги вязнут в снежной пене,
       Их грудь и волосы дрожат,
       От них совсем не видно тени,
       А руки – вИслы, как вожжа.

Стоят рядком тихи и робки -
Самих смущает нагота,
На их ногах татуировки –
Осенней грязи чернота.

       Сидит жюри  компаньей братской
       Перед объектом бытия:
       Мороз, крутой, как Саша Градский,
       С боков два Ветра… Ну и Я.

Как Аксакалы, как папаши
Решаем трезво, без потех,
Чьи ноги всех длинней и краше,
И чей скелет изящней всех.

       Холодный Ветер – друг разбоя
       На голых пасквили строчИт,
       Мороз – в дебатах сам с собою,
       А Южный Ветер – всё молчит.

Берёзок солнышко не греет,
Не греют сны, не греет блат,
Весь день в промозглостной аллее
Они поникшие стоят.

       Но вот  антракт покровом ночи,
       Малявит  смуглые цвета…
       Подул вдруг Тёплый Ветер в очи,
       И вмиг исчезла нагота!

Сквозняк прошёлся духом винным,
Напомнив летнее вчера,
А  платья, белые, как иней,
Сошли на голые тела.

       Вон те, смотри, как две невесты!
       На этой – словно кружева!
       А эта – облаком небесным
       Во сне являлась мне вчера!

Тепло им стало, как малайцам!
Исчезла дрожь и жалкий вид.
Пожалуй,  даже Слава Зайцев
Одобрил бы такой прикид!

       Февральским днём под солнцем бурым,
       Ведя с античным веком  торг,
       Они, как некие скульптуры
       Являли нежность и восторг.

Но Ветер Северный – разбойник,
Явившись в полдень на фуршет,
Узрев нарядное  раздолье,
Сказал решительное «Нет!»

       - Мы ж голых их не доглядели!
       Он закружился в высоте,
       И снова юные модели
       Стоят в исходной наготе…
…………………………………..
…………………………………..
А я смотрю на эти мощи
Вновь обнажившихся ветвей,
И дивный шелест белой рощи
Всплывает в памяти моей.

Сухое лето, трав томленье,
Берёзы, юная жена,
И Я – Восторг и Вдохновенье,
Когда она обнажена.