Верховный кот

«Верховный кот»
(поэма в разрезках)

Я конквистадор в панцире железном,
Забавы детства — каждый шаг.
Звук похоронной тризны,
Мне грезится во сне глубоком.

Иная страшная пора.
Ещё прозрачней и комичней,
И, может быть, рукою мертвеца,
Мы канем навзничь в Зазеркалье.

Как солнце бросилось у ног,
Явь на обед вечернего раската,
Узреть нездешние слова,
Твердя безумие всегда.

Смотрели статуи из ниш,
Наполненные ртутью неземною.
Растения в них, как сны, необычайны,
Их манит и влечёт страдание.
Девы-жрицы с эбеновой кожей,
Убегают в пустынное поле.
В зале Горных Скитаний,
Мольбы поющие глаза.

Бродят бешеные волки,
По дороге скрипачей,
Твоё копьё не знает равных,
О, Вождь Сайберскои Глуши!

Как сталь, глаза орла остры,
Он ими всех очеловечит.
Накроет шлейфом дерзкого крыла,
Людское, бледное сияние.

Восемь дней скитался пёс без еды,
Весенней ясною порою.
Он шёл путём жемчужным,
Вставшим до небес из преисподней.

Ты помнишь, у облачных впадин,
Прозвучала речь Мадонны:
Белый холод последней боли,
Убивает людские костры.

В красном фраке с галунами,
Мой дракон ушёл, сутулясь.
Вокруг — реторты, глобусы, бумага,
Лес серый и змеиная тропа.

Птицы здесь не живут,
И вино застывает в мгновенье.
Но зато не дивись, мой враждующий друг,
Всем этим убийствам и воскрешениям.
Ты пришла, забрала,  черноокая Зима,
Ветры, волны и пепел небес.
Я упрачусь в садах, я упрачусь в тени,
Где отражение Ангела в тиши.

Я увидел блестящий кинжал,
Сохраняя обет любви неясной.
Кто изведал мальстремы и мель?
Кто целовал пылание лета?

Темнокожие мулатки,
Знак печали и несчастий,
Скромность и стыдливый испуг,
В их девических скитаниях.

— Берег, ивы при луне,
Никто не понял сам,
О том, что было в утреннем дозоре,
Но всё проходит в жизни зыбкой:
Конец тревогам и удачам,
Лже-песне, крику из тумана,
всем встречам, взорам без ответа,
Мольбе, тоске и волшебству.

Через века дошедший невидимкой,
Создатель власти на сегодня,
Жжёт твой песчаный водоём,
так плавно и так страстно.

В свете римской свечи,
Я окончу жизнь мою.
Кто ты теперь, меня покупатель,
Возьмёшь ли мой череп, полный браги хмельной?

Когда не мучило «вчера»,
Бегущее по улицам, танцуя,
Взор, не требующий «да»,
Так век за веком — скоро ли, Господь?

Туфли лакированные: топ,
Вино, любовниц и друзей,
Я вижу, знаю — это сон,
Ведь тянется к двери моя рука.

Потом, когда погаснут свечи,
Придёт к нам времени непризнанный жених.
Он прилетит, как непонятный вой,
Как янтаря свечение сквозь тучи.

Я пойду по гулким шпалам,
По, без чувства дна, стране,
По росе, морской, благой,
И как муж, я не заплачу.

Я помню день, как Чёрную Наяду,
Как стаи птиц над мной витали,
Где всё смешалось: площади, базары,
В разорванной, ревущей, ярой лаве.

Опалённое горячими ветрами,
Селение святое, имени реки,
Там странник ходит жёлтый и раскосый,
У ссохшей, призрачной листвы.

В благоухании земном,
Я наклонюсь к воде святой,
И загремит в душе моей,
как гром в пустыне, Голос,
Объединяющий сознания людей.
С надтреснутою дыней схож закат,
Чего всем вам ещё так надо?
Вы во всём!
Вы в лунной мгле разносите признания!

Железом заковали мост.
Мост к подсознанию.
Мы на чужбине, где отчизна?
Вокруг лишь скалы острые,
Как пагоды, кружащие внутри пучины смерча.

Две тонкие дуги бровей,
Над поездом из неоткуда.
он полон платьев, пиджаков,
И разговоров бесполезных.

Ты чуешь быль старинную, мирскую?
Я снова должен ехать, должен есть?
Кто там стоит пред раскалённым горном?
Кто пред твоим закрытым взором?

Всклокоченные бурей, водопады.
В них я исчезну.
За ними пьют вино гиганты.
За ними с ними все уйдут...