Исход - песнь пятая, амаликитяне

     ПЕСНЬ ПЯТАЯ

     АМАЛИКИТЯНЕ

Ко мне внемли достойный воин:
Коль меч вложил свой в ножны ты,
Коль к Богу помыслы чисты –
Знать благодати ты достоин.
Но если меч во злобе вынут,
И ножны вновь твои пусты –
Похвал не жди, не воин ты –
Низвержен будешь, опрокинут.

Так гнев до боли отпуская
Задумчиво стоял пророк.
Долины дымка золотая,
Костров несмелый огонёк,
Акаций запах безмятежный,
Хруст потревоженных камней,
Звук родника прохладно-нежный
Средь засыпающих людей
Благодарили негой сладкой
За обретённый вновь покой,
Пусть мимолетный в ночи краткой,
Пусть восхитительно-пустой….
.
Всё ж зачарованно виденье
Земли  уснувшей до утра,
Лишь Моисей под горной тенью
Стоял и думал у шатра.

Что же ещё их ожидает?
Вон потемнела как гора:
Ещё казалось что вчера
Она живёт, благоухает –
Сегодня синью тень блуждает
В проёмах облачных небес,
Чем-то тревожит, замирает…

Вот всколыхнувши тьмы завес
Властолюбиво в плоти жгучей
Пыль загребая бегом ног
(Там рвзрываясь кличет рог)
Несутся кони, словно тучи.
В коварстве злобен искуситель –
Он ли Амалик , Хама сын?
Ной ли, его ли прародитель? –
Тайна сия, печаль глубин.
Будь осторожна мудрость Божья;
Скрывая тропки бездорожья
Там горизонт в тени дрожит.
Он ослепляет, он темнит.
Вот замирая пыль опала,
Вот закружилась….. Храп коней,
Но опустилась ночь и встала
Чудесным стражем. Спи еврей..

Теперь в предание назад
Вернемся вековое:
Там птицы гордые парят,
Там небо голубое,
Там у подножья гряд немых
В коварстве одиноком
Там род Амалика сидит
В окруженьи широком..

Меж ними долгий разговор,
Трепещет дичь в кострах,
Оружье брани при ногах;
Воители тех гор
Воспоминали кто о чём:
Набегах буйством ратных,
Главу как срезал кто мечём,
Бывая в схватках знатных,
Кто в глаз, не целясь, бьёт стрелой, -
Предания глухи;
Уж кличет рог. В глуши ночной
Коварны и легки
Кочевники пустыни Син,
Кровавою ордой
Несутся в даль во мрак пустынн
Природы вековой.
Упругий лук, короткий меч,
Тюрбан, покров и пояс,
Колчан спадает лихо с плеч….
Мертвя и дико воя
Взбивая взмыленных коней
Во кровь…. Вопит главарь –
Разбойник лютый и злодей,
Ослушник и бунтарь.

«Скажи мой брат, скажи Ааарон,
Ты видешь злобность стада!
Да, там Амалик хмурым взглядом,
Он ищет крови. Он,
Пустынь безплодных возбудитель:
Народ могущественный сей
Среди таких же – победитель,
Но с нами Бог! Своих детей
В беде не бросит Он, поверь...
Найди немедля мне теперь
Иисуса Навина Аарон
Он нужен мне, лишь только он.
Пусть подойдет скорей.».

Иисус, сын Навин – юный взор,
Сей муж средь них достойный
Был проницательностью спор,
И чувственно-спокойный
Средь всех старейшин и мужей,
Служитель Моисея –
По жизни прожитой своей,
И в жизни той, не смея
Перечить промыслу Творца,
Лелея дух от рода,
Назначен был рукой Отца
Воителем народа.

Воистину судьбе дано
Начертанною быть.
Воистину судьбе дано
Быть мёртвым иль любить
Врываясь ненавистью в ад,
И там во тьме рыдать,
Или в любови в Райский Сад
Войти и созерцать.

Рассвет алел. Мужайся друг 
Светило вспламенело;
Замкнувши копиями круг
Воинственно и смело
Стояло воинство в рядах –
Израиля сыны;
Лучи играют на мечах,
Колчаны со спины,
Десница медленно ползёт
Сжимая тетиву;
Щитами скрыв свою главу
Израиль тихо ждёт.

Пустыня. Тихо. Одиноко.
Вот резвый конь, храпя, заржал,
Вот в отдалении, глубоко
Тревожный голос прозвучал.
Вот топот в шуме бесконечном,
И тут же лихо в скоротечном
Пенящем грохоте быстрины
Они сошлись среди равнины:
Амалик, славы безполезной,
Визжащий в ярости над бездной,
Иисус, муж сей – младая кровь
Взирая зорко вновь и вновь
На поле брани безутешно.

Взметая пыль, гранит поспешно
Безумцы рвались в стан еврея,
Но быстро в стан пройти не смея
Преступник рвал подпруги дерзко,
И кровью брызгая тут мерзко
Метался, раненых топча.
И тут же в ярости крича
Сметенный меткою стрелою
С поникшей мёртвой головою
Валился наземь бездыханно
(видение то жутко-странно)
Друг друга рубят, колют, режут:
Тимпана звуки, клики скрежет,
Безумный топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.
Узды, подпруги пеной скрыто,
Ряды ложатся на ряды
В крови истерзано, избито
Мечей и копия плоды.
Тревоги, буйства и волненья –
Нет силы ратной, вдохновенья,
Лишь безысходность и обида,
И злая груба пустота,
Снедая кровью плоть для вида.

Но вдохновляя те места
С вершины дивных гор
Стоял безмолвно Моисей.
С ним Аарон и старый Ор –
Почтенных муж кровей.
В руках пророка жезл святой,
Он поднят вверх над головой.
Но время бдит неутомимо.
И солнце зреет в небесах,
Жезл давит руки ощутимо:
Вот он внизу, он при ногах.
И тут же в ярости бескровной
Амалик рвёт кольцо стрелков,
Но поднят жезл блестяще-ровный,
Пронзая бархат облаков,-
Амалик терпит пораженье,
Но только жезл опущен вновь,
Он тут же бьёт без промедленья
Еврея в ярости во кровь
Предвидя мнимую победу,
И стаей мчась в крови по следу
Удары страшные наносит,
Не чувствуя что жезл поднят,-
И вражьи головы летят,
И враг уже пощады просит.
Как прежде копья ярко блещут,
И вновь сердца огнём трепещут
В рядах стрелков, во шлемах, стройных,
В рядах сомкнутых и спокойных.

Пустыня падшими покрылась,
Спустилась томная луна,
Кочевье в страхе буйном скрылось,-
Покой прохлада, тишина.

Не слышно здесь ударов сильных,
Не слышно ржания коней,
Лишь кучи тел и ям могильных,
Сокрытых памятью тех дней.

Всё ж зачарованно виденье
Земли уснувшей до утра:
Там Моисей под горной тенью
Стоял безмолвно у шатра.
Лелея Бога мыслью краткой
Молился он в тиши ночной,
Молитвой тихою и сладкой,
И удивительно живой...