Старая лошадка

Я стою и плачу около дороги,
Комкая в кармане крошку-письмецо.
Догорает сердце, как вязанка дров…
Ржавая скамейка. Низкое крыльцо.

К горлу подкатила вязкая тошнота;
Благо, что скамейка – рядом, в двух шагах.
От письма в кармане – изменилось что-то,
Снежным комом к сердцу привалился страх.

Вспомнились некстати дорогие лица.
Скрипнула скамейка – сухо и хитро.
Ноги подкосились – вместе, как копытца
Тягловой лошадки под вязанкой дров.

Сколько слов копилось – сладких и несладких;
Посланных вдогонку; сказанных с теплом.
А согнули спину тягловой лошадки -
Школьная бумага – и с десяток слов.

Голубые зимы. Ведра у колонки.
Где они остались, прежние года?
Дальше – муж; работа; детские пеленки –
Тягловой лошадки – крепкая узда!

Подрастали дети – скоро ли, нескоро.
Муж ушел к подруге – воз везла сама.
Старший сын женился и уехал в город.
Было не до писем! Я прощу – я мать…

Младшего не стало. Старший жил упрямо.
На листе тетрадном - ровно десять слов.
«Продали твой домик. Собирайся, мама!
Заслужила старость, город и тепло»

Вроде все уместно. Вроде – все понятно.
Да в багаж не сложишь детские года.
Санки. Запах снега с карамелью мятной.
Розовые дали, чудо-поезда…

И опять скамейка. Памятник. Оградка.
Младший сын на фото. Десять мертвых слов.
Ломаные ноги. Старая лошадка.
Так вот и бывает: подкосились ноги.