И. А. Бродскому

Напоследок, хлопни дверью до звона в оконном стекле.
Мои лучшие из оставшихся - горячий чай и плед.
Тишина изнутри вырывается, не квадрат и даже не кварта.
Меня утром будит боль. Очень страшно, но это правда.

Мы - хмельные ублюдки, родной Иосиф Александрович.
Мы истошно больны, так, что нам уже не помочь.
Запиваем горькие фразы, губы ломит аскома
(Ты, конечно, супергерой, но и это тебе знакомо).

Мы горим синим пламенем, в 10 открыты печи,
Мы, как узники подземелья, летим на свечи.
Мы так жаждем встречи, но вернуться - дать слабину:
Мы же сильные больно... Мы - полусладкий брют.

Дорогой мой Иосиф, мы в угол забились и ждём,
Как тёплых объятий щенок, что сидит под дождём.
Чёрный уголь ресниц, кроваво-красный закат
И ты, и ты ведь хочешь этого точно так.

Искать оправдания или причины - стезя многоклеточных.
Простейшие организмы не чувствуют импульсов стеночных,
А среди всего этого перечня нет и слова о нас с тобой
(Мы либо еще не родились, либо ушли на покой).

Сидим, уставлен стол: вина, сигары, овощи.
Не выходи из любой из комнат, двухспинные мы, чудовище.
А за окном серой пеной полощется в воде вчерашний день.
Былое уже не воротится. Терпеть - не наш удел.

Курить не нужно много так, хоть мы сильней коней.
Мы чуждые, мы же чуждые от этих мирских идей.
Я взрослею и умираю, хоть и манит школьная парта.
Меня утром будит боль.

Очень страшно, но это правда.