Королева

Сердце — холода осколки, но внутри еще горит.
Люди лгали, что в грудине прочный мышечный гранит.
Вздор фантазий — и не боле. Стены я взвела с нуля,
Сохраняя в сердцевине молодого короля.

Сорок лет с тех пор минуло, я — на троне, он — в земле.
Бледность кожи оттеняет свет рубина на челе,
Алы губы — краше крови, ярче звезд — сапфиры глаз…
« — Что же толку, ведь принцесса все белей и краше вас.

Помнишь день, когда малышку королева родила?
Вся в Нее — снега и розы, ты и рядом не была,
Там король от счастья плакал, не ища в толпе глаза…
Ты рыдала и молилась, била хладны образа…

И смирилась, вызвав силы из самих глубин души.
Как ни свята королева, мертвым всем цена — гроши.
Спешно рядом оказаться — дело пары-тройки дней.
В красоте чужой погибнул не один из королей.

Наш король — не исключенье. Он тобою ослеплен.
Свято верит, что в невесту до беспамятства влюблен…
Годы льются — он не любит. Дочка — вот его огонь.
Он устал от трона, скорби, от охоты и погонь…

От тебя — всего сильнее, от твоей немой любви,
Удушающей и цепкой, возведенной на крови.
Через год в тоске и скорби погибает твой король.
Ты ведь знала, что на смерти можно строить только боль.

Отчего ж тогда тоскуешь, meine Liebe, все чредом.
Хочешь свет на чьем-то счастье — будь добра отдать потом.
У подножья — трупы стражи, ты падешь в своей глуши!
Ну, добилась, королева? В целом замке ни души.

Скоро вырвет Белоснежка из груди твой стылый лед,
Будет жизнь ее — не сахар — самый сладкий в мире мед!»
Я смеюсь — и утихает страж моих гнилых надежд.
Метко в бок проходят стрелы, кровь струится в пол с одежд…

Я дышу надрывно, тяжко, говорю — и вновь смеюсь:
— Знаешь что, мой свелый рыцарь? Я ведь смерти не боюсь.
Моя месть свершилась, веришь? Просто я умею ждать.
Посмотри же, разве в счастье так умеют убивать?