Паспорт

За любыми предрассудками есть своя красная штора. И я уже слышу, как вы с позором сбегаете от тех, кто вас обнял. За ревностью никогда не скрывается нечто. За ревностью - аневризма легких. ТВОЯ БЕСПЕЧНОСТЬ НЕПРИМЕННО ТЕБЯ ПОДВЕДЕТ.
Театральные кассы до отказа забиты чудаками. Слышу ТОПОТ чьих-то губ за спиной. В городе-миллионнике это возможно. Как и то, что ЛЮБОЙ ВЗРЫВ ОКАЖЕТСЯ ХЛОПКОМ РЕСНИЦ,
Белокурая бестия читает детские книжки. Мастерский выстрел охотника может оказаться холостым. КАК МУЖЧИНА.
Обезумев в пространстве, будто легкие – это пупырчатая пленка, которая вот-вот прыснет воздухом, парень натянул воротник по самые уши, и медленно побрел по мосту. ВСЕ МЫ ТАКИЕ.
Не то, чтобы от наличия голода, а скорее от недостатка лиц, он заглянул в круглосуточный, скупо обставленный ресторан. Заказал кофе с корицей и 50 грамм коньяка. ДЛЯ СТАРТА. Через минут сорок к нему молча подсел слепой старик. Лет семидесяти, не старше. Ожидая графин с холодной, пусть и чуть мутноватой водой , он не спрашивая, едва ли не с нежностью, взял парня за руки. И почувствовал в них жизнь. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ НЕ МЕНЬШЕ ТРИДЦАТИ ЛЕТ.
НИКТО ФАКТОВ И НЕ СПРАШИВАЛ. Все знали, что ему восемнадцать. Этого достаточно. Остальное – как-нибудь потом. Он наизусть цитировал английскую литературу; плохо разбирался в музыке, политике, хуже римского правителя - в женщинах. НЕ СТРАШНО. Слушать стук чужого, не знакомого сердца иногда сложнее, чем виться лентой под какой-нибудь хорошенькой девушкой. СУДЬБ-А-А-А-А.
Он медленно, почти с восковым лицом, встал, тряхнул каштановой челкой и быстро зашагал прочь. ДОМОЙ. Дома, на краю выбеленной временем тумбочки, лежал его паспорт. ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОЙ ГОД РОЖДЕНИЯ.