ты разбит

ветер морозный, тленно-ноябрьский, сжигающий изнутри,
ворвись же в тело мое фосфорной тенью, сакраментальный призраком, вырви ржавые легкие, выбей артерии и порви, изуродуй студеные ребра, пока не останется признаков фальсифицированного дыхания жизни.

на кресты
разобрали небесных детей — все на иконах висят безжизненно, в церквях никого, на постаменте распятый бог.

воздух стыл. гниющий остаток осени, утащи же с собой, дай мне вызябнуть, ноябрь простуженный последние кости в стигматах отбил.

за окном размываются белоснежные корабли.

изгрызенный вокзальный вагон мифом сердечным безжалостно раздробил своим «хвостом» надежду на побег от зимы [столь близкой] пожизненной.
хромает, насмешливо и гнусно ждет всё концовку чернил, что выжигают на коже жизни мотивные драмы.

искуренной плетью ложась на жемчужно-гранатовый смысл, смерть хоронит меня за штукатуркой, мигая глазом, бесконечно прищуренным, словно взглядом шепча своим:
«ты разбит.
ты разбит.
ты разбит».

продолжаешь молитвы свои мертвому богу криком зажмуренным, словно горло твое не зашито керамикой, доносить.

и последним звуком своим просишь ветер, почти осенью скуренный,

«не надо цветов, когда время — меня в ноябре хоронить».