Владимир Дубовка

***
Дарагая… каханая… залатая…
 Ці ты чуеш, як цяжка мне?
 Можа косы твае расплятаюць
 там далёка, далёка дзесь…

Не магу расказаць я пра тое,
 што ля сэрца і ў сэрцы маім.
 Я не знаю даўно супакою,
 а ці варта каго маліць?

У адчаі сцюдзёным сціскаю,
 ашчаперыўшы рукамі, чало.
 Твая постаць маўклівая такая,
 быццам вусны працяў замок.

Як лісты вераснёвыя, ўпрочкі
 разлятаюцца думкі мае.
 Только здані панікліва крочаць
 каля сцен камяніц, каля дрэў.

Вышчараюцца хіжа са шчылін,
 мкнуцца думкі мае натаваць…
 Што зрабілі мы ім, дзяўчына,
 і чаму гэты крык – “не твая”?

Залатая… каханая… дарагая…
 Адно знаю: іду і пайду.
 Хай і пекла ля воч мільгае –
 не супыніць маю хаду.               

***
Дорогая… любимая… золотая…
Может, слышишь, как мне нелегко?
Или косы твои расплетают
где-то там, далеко-далеко…

Моё сердце дрожит под рукою,
но на сердце я зла не держу.
 Днём и ночью не знаю покоя,
а кому я об этом скажу?

Пометавшись меж тьмою и светом,
я глаза закрываю, устав.
Ты безмолвным мелькнёщь силуэтом,
немотой запечатав уста.

 Как листва в сентябре хороводит,
мои мысли кружат в пустоте.
Только тени унылые бродят
и угрюмо крадутся вдоль стен.

Ухмыляются слева и справа,
своей злобы ко мне не тая.
Чем мы, милая, им не по нраву,
что пророчат они – “не твоя”?

Золотая… любимая… дорогая…
Пусть сгорю и в аду пропаду,
но одно я доподлинно знаю,
что иду я к тебе и приду.

                ПЕРЕВЁЛ С БЕЛОРУССКОГО КАСТУСЬ СЕВЕРИНЕЦ