Ночной пейзаж. Ада Кристен

«Nachtbild»

                «Heil dem Lebend'gen, der mit voller Hand
                Sich zu den Armen und Verlassenen wendet,
                Der seinen Trost aus kuehlen Bronnen spendet.
                Heil dem Propheten in der Sonne Brand!»
Dranmor

            Nacht bedeckt den kleinen Friedhof.
            In dem dumpfen Leichenhause
            Flackert zitternd einer Lampe
            Rothe Flamme. - Heiser knarren
            Jene Thueren, die das Leben
            Sorgsam von dem Tode trennen.
            Meine Hand hat sichern Druckes
            Sie geoeffnet; wie im Schlafe
            Aber wandelnd, dacht' ich nimmer,
            Sie zu schliessen. –
Leise, wie mit Geisterstimmen
            Klagt der Wind dort in den Weiden,
            Pochet zuernend an die Fenster,
            Fluestert mit den kranken Blumen,
            Die aus der Verwesung spriessen,
            Treibet mit den Wetterhaehnen
            Auf dem Thurm sein aechzend Spiel,
            Flieget wimmernd um das Haeuschen,
            Dass die Fenster aengstlich klirren
            Und die Flamme furchtsam zuckt ...
            Jener bangen rothen Flamme
            Schwankend Leuchten schien ein Winken,
            Dem ich folgte, traumbefangen,
            Und nun steh' ich in dem engen
            Schaurig-oeden, kahlen Stuebchen, -
            Ich allein bei einem Todten.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
            Auf zwei Schragen und zwei Brettern
            Ruht der Todte, alt und haesslich,
            Nur in Lumpen eingehuellet;
            Ihm zu Haupte brennt die Lampe,
            Deren zuckend rothe Lichter
            Oefter wie ein Laecheln gleiten
            Ueber die erstarrten Zuege
            Des verkommenen Gesellen.
            Eine harmlos glaeub'ge Hand
            Suchte seine wildgeballten,
            Nun im Tod gekrampften Haende
            Fromm zu falten, wie bei Jenen,
            Deren Leben schloss ein Beten. -
            Auf zwei Schragen und zwei Brettern
            Ruht der Todte, still und einsam,
            Schlaeft den letzten, traumlos, leeren,
            Ewigen Schlaf.....
            Noch am Morgen jagten Bosheit,
            Breit Behagen - dem das Elend
            Unverstaendlich - Rohheit, Kaltsinn
            Ruhlos ihn von Thuer zu Thuere,
            Und des Abends wankte jener
            Ungluecksel'ge, wie betrunken,
            Durch die Strassen. Hunger weinte
            Aus den kranken, trock'nen Augen,
            Aber Trotz zuckt um die Lippen,
Als die Buben, die ihm folgten,
            Naeher trabten, um das Unthier
            Zu beschauen, das man eben
            Auf Befehl der weisen, milden
            Obrigkeit von dannen hetzet.
            Vagabund! so klingt es lachend
            Aus dem Munde wilder Kinder;
            Vagabund! so klingt es hoehnend
            Aus dem Mund der klugen Alten;
            Vagabund! schreit roh der Buettel;
            Vagabund! so aechzt er selber,
            Weitertaumelnd. - - -
An der Strasse, bei der Grenze
            Todesmuede sinkt er nieder.
            Fern verklinget das Gejohle
            Jener tugendsamen Meute,
            Die ihn hetzte und befriedigt
            Von dem Schauspiel heim jetzt kehret
            Zu dem Herde. –
            Dunkel senket schon die Nacht sich
            Nieder auf die stille Erde,
            Und es senket auch die Nacht sich
            Nieder auf die dunkle Seele
            Des Gehetzten, des Verfluchten;
            Ueber seinem armen Antlitz,
            Grau, wie Spinngeweb' gebreitet,
            Liegen Elend und Verzweiflung.
            Stumm umklammert er den Grenzstein
            Und starrt finster nach dem einz'gen
            Trueben Sterne, der herabschaut,
            Auf sein Elend. –
            Und es loesen von dem Steine
            Los sich seine feuchten Haende
            Und sie zucken, zittern, haschen
            Nach den dunklen Nebelschatten.
            Wild empor sind sie gerichtet,
            Eine stumme, fuerchterliche,
            Himmelstoermend, crasse Drohung,
            Wild empor noch schreit der Augen
            Gottverneinend herbe Klage.
            Aber ploetzlich sinken nieder
            Seine Arme; es verloeschen
            Seiner Blicke letzte Blitze.
            Von dem schwarzen Himmel knisternd
            Faellt der einz'ge Stern hernieder,
            Und ein Windstoss, zaust die Haare
            Einer Leiche .....
            - - - - - - - - - - - - - - - - -
            War es wie bei jenen Geiern,
            Die da wittern, wo das Aas liegt,
            Das sie naehrt sammt ihren Jungen?
            War es des Geschaeftes Eifer,
            Der ihn trieb, Dich aufzusuchen?
            Denn es fand Dich, der berufen,
            Sich zu naehren von den Todten,
            An dem Grenzstein fand Dich, einsam,
            Kalt und todt der - Todtengraeber.
            Mit den rauhen, derben Haenden
            Trug er selbst Dich in das Stuebchen,
            Das bestimmt ist fuer die Leichen
            Jener, die am Wege sterben;
            Fuer die Gott- und Weltverlass'nen
            Ist dies Stuebchen, ist der Schragen. -
            Morgen aber scharret ein Dich,
            Dort im letzten Friedhofwinkel,
            Einsam, wie er Dich gefunden,
            Fuer gar kargen Lohn der Alte,
            Er allein kann Dich verwerthen:
            Tod ist Brot ihm! –
            Und doch trug auf seinen Haenden
            Dich ein Mensch zum Ort des Friedens,
            Und es schlug ein Menschenherz
            Einmal doch an Deinem Herzen.....
            Schaurig Mitleid: Dich verspottend
            Noch im Tode, giebt er Dir nun,
            Was im Leben Dir wohl nimmer
            Ist geworden: Licht und Ruhe
            Dach und Haende, die Dich nimmer
            Von sich stossen! ....
            - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
            Nacht bedeckt den kleinen Friedhof,
            In dem dumpfen Leichenhause
            Flackert aengstlich knisternd, zuckend,
            Jener Lampe rothe Flamme,
            Deren Schwanken mir ein Winken,
            Dem ich folgte traumbefangen -
            Und noch steh' ich in dem engen
            Schaurig-oeden, kahlen Stuebchen, -
            Ich alleine bei dem Todten! –
----------------------------------------------------
“Ночной пейзаж» Ада Кристен

Эпиграф:
Привет тому, кто с полною рукой
К покинутым и бедным повернётся,
И его милость на сердца дождём прольётся.
Привет пророку, осиянному зарёй!

Дранмор

Ночь погост покрыла старый.
Вот в покойницкой сияет
Красной лампы свет дрожащий –
Душен воздух. Хрипло стонут
Двери морга, что от смерти
Жизнь прилежно отделяют.
Я уверенной рукою
Их открою; как лунатик,
Я бреду – мне не мечталось
Никогда закрыть их.
Тихо, словно привиденье,
Ветер в ивах дальних плачет
И сердито бьёт в оконце,
Шепчет с бедными цветами,
Что из гнили прорастают,
Вместе с флюгером на башне
Скрип пронзительный рождает,
Завывает над сторожкой,
Дребезжа стеклом оконным,
Колыхая пламя в доме…
Эти робкие мерцания
Подают мне знак поодаль,
И я к ним иду смущённо:
Вот теперь стою я в голой,
Узкой, жуткой комнатушке –
Пред собою труп я вижу…
----------------------------------------
Он покоится на досках,
Старый и безумно жуткий,
Лишь лохмотьями покрытый;
В головах горит лампада,
И её дрожащий отблеск,
Как улыбка, освещает
На лице окаменевшем
Опустившуюся мину.
Руки судорожно сжаты,
Но рука другая с верой
Уложить их постаралась
Так, как сложены ладони
Тех, кто кончил жизнь в молитве.
Труп покоится на досках,
Неподвижный, одинокий –
Он уснул без сновидений
Вечным сном…
А ещё ведь утром злоба,
Удовольствия людские
(Коим горе непонятно),
Равнодушие и чёрствость
Его гнали отовсюду,
И на улицах вечерних
Он качнулся, словно пьяный –
Горемыка. Из очей
Больных, бесслёзных
Прорывался дикий голод,
Но упрямо губы сжались,
Когда с улицы мальчишки
Подбежали, чтобы зверя
Разглядеть, кого приказом
Мудрой милосердной власти
С глаз людских травила стража.
«Оборванец!» Так смеялись
Над несчастным злые дети;
«Оборванец!» Так с насмешкой
Его старцы называли;
«Оборванец!» Крикнул стражник;
«Оборванец!» Сам себе он
Прошептал, качаясь дальше
По дороге…
К городской черте пришёл он
И упал без сил на землю.
Добродетельного стада
Крики позади остались,
И окончилась погоня:
Зрители к себе вернулись,
К очагу…
Ночь немая опустилась
На неласковую землю
И в его спустилась душу:
Душу проклятого зверя;
На его лице несчастном
Серой липкой паутиной
Безнадёжность проступила.
Сжал он приграничный камень
И впилсЯ глазами в небо,
Где одна звезда светила
На его печаль…
Его влажные ладони
Отцепились, ослабели,
Задрожали и схватили
Горсть холодного тумана.
И воздел он руки к небу
С вызывающей угрозой,
Бессловесной и ужасной,
А его глаза кричали,
С плачем отвергая Бога.
Но внезапно руки пали,
И в глазах погасла искра.
С чёрной бездны небосвода
Та звезда упала тихо,
И трепал нещадно ветер
Пряди трупа…
-------------------------------------------------
Коршун ли тебя почуял
И, заметив мертвечину,
С птенчиком своим спустился?
Не ошибся ль он в охоте,
Когда целил в Твоё тело?
Но нашёл тебя могильщик
На том камне приграничном,
Где лежал Ты, одинокий
И холодный.
Он шершавыми руками
Твоё тело снёс в каморку,
Предназначенную трупам
Тех, кто умерли в дороге;
Для оставленных всем миром
(Да и Богом) – та сторожка.
Завтра же тебя зароют
В дальнем уголке погоста,
Одинокого, как в жизни,
На те скудные деньжонки,
Что могильщик получает –
Он один получит пользу,
Смертью сытый!
На руках тебя отнёс он
К долгожданному покою,
И его забилось сердце
О Твоём – ещё немного…
Как жутка такая жалость:
Как в насмешку, дал Тебе он
После смерти то, что в жизни
Тебе было недоступно:
Свет и крышу, сон спокойный,
Пару рук, что не отвергнут
Никогда!..
---------------------------------------
Ночь погост покрыла старый.
В душной маленькой мертвецкой
Пламя робкое мерцает
И дрожит – багровый отблеск,
Мне являющийся знАком.
Я невольно им влекома,
И теперь стою я в узкой
Жуткой комнатке холодной –
Труп лежит передо мною!..
(28.11.2015 – 29.11.2015)