Выход Вия

На болоте где-то за холмом
дальним эхом кычит выпь
и скрипит во мху сучком
заунывно коростель.

Взглядом дохлой рыбы
смотрит вниз
прямо мне в постель
жёлтая луна в окруженьи звёзд.
Чёрный бархат неба как бы
ей к  лицу, уже знаком до слёз.

Мне, послушнику-монаху,
лечь пора на лавку в келье
в аромат сосновых лап
на подушку изо мха.
Раз всего кукнула
мне вчера кукушка
и крылом махнула.

Лес крылом накрыла
масляная тишь.
Как квадрат Малевича
в небе пролилася тушь.
Знаю шабаш к ночи
мне готовит злая нечисть...

Слышу как косматый леший
топчет рядом лишаи.
Старый и с отдышкой
рвёт охапку лилий душке -

лехачихе (пару раз чихнул)
до замужества кикиморе.
От любви Лешак свихнулся,
хоть таких кикимор море.

Тьма. Ни зги, ни огонька.
Тишина в монашьих кельях.
Светлячок взлетел с пенька
угольком на крыльях.

Ночь бормочет. Кто-то воет,
кто-то хнычет. Кто рычит,
кто сопит и землю роет...
Заяц в лапах, как ребёнок плачет.
Рвёт его ушастый филин.

Хрипло, гулко ухает довольный
Линзы глаз зелёных водит
то и дело шеей вправо-влево,
сидя столбиком на ветке ели.

Шум и гул. Свита в сто чертей -
будто в шутку с песней “Не убий!”.
С боку на бок, без затей
на прогулку вышел Вий.

На часах надвратной церкви
слышу полночь бьют куранты.
В небе звёздочки померкли.
Понял я - конец, кранты...

В свете свеч в дверном проёме,
хоть дрочи, хоть не дрочи -
тенью встал лиловый Вий...
в окоёме чёрных рыл,
лап, копыт, дырявых крыл.

Помня Гоголя и Вия
черти сразу вежды
своему вождю открыли.
Замахали крылья
ими всё закрыли -
окна, двери,
и кричали рыла,
будто монолит,
- мы тебе не верим
под дождём моих молитв.

Завизжали - ха-ха-ха!
С рыком и с отрыжкой
жирным пальцем ткнул
Вий в лицо монаха,
показал ‘пошёл он на х*й’
как умножить в нуль
православного святого -
хоть прикрыт он будь крестом
и молящимся перстом.

Ветр сорвал покровы.
Нечисть сворой рвала тело
гоготала и шипела -
ей приятно было это дело...

Черти ели кожу, уши.
Кровь стекала каплей
в каплю в коромысло
с тайным смыслом -
ничего не вечно -
всё пойдёт на слом,
хоть ты тресни.

И писать не будешь
в вечность, слизень.
Драться с ними
глупо, бесполезно.

Ты совсем болезный,
сизый квёлый селезень -
всё равно пойдёшь ты в печь
с веткой зелени в клюве.
На фуагру - печень
очень, очень, очень...

Ну, а если приберечь
мне картечь
и не дать себя запечь?
Лучше с маху вдруг врагу
враз срубить ему сплеча главу,
порубить его в бою на кусочки
на рагу. Пусть супруга плачет.

Закричал петух
трижды с крыши кельи.
Вия глаз потух -
камарилья и канальи
околели все -..
horror, ужас
сжались в падаль.

В гуще елей
над моим любимом телом
ухнул филин - поделом,
Вию и чертям,
что хорошо поели -
ням-ням,
навсегда и насовсем.

Было на могиле
лучшим мне елеем.


27.10.13, 29.11.15