Несмеяна

  Абешолом Грымза и Этери Подспорьева жили душа в душу, тютелька в тютельку, потому что были карликами от рождения и работали лилипутами в цирке у великого антрепренёра Силантия Леопардова-Джепарди.
  Всё было бы тип-топ в их жизни. Ведь и водочка текла ручейком, и закусон из карликовых солёных огурчиков имелся, а красные помидорчики величиной с коровий зрачок так в ротики и просились вместе с маслятами. Но чего-то всё-таки не хватало в их быту, а может быть и на арене.
  А закручинился первым Силантий Джепарди, потому как, когда Этери скакала по арене под животом у пони Селезнёвой, она не улыбнулась премьер-министру карликового острова лилипутского государства «Гра-надо, когда тоби поросят». Тот, по подтверждённым в соседнем баре-кабаре слухам, подал в отставку.
  В дружественной стране назревал политический вандал, в связи с чем цирк мог лишиться государственной дотации, а с ней и скользкой группы жонглёров со льдом в ушатах, уроженцев Шпицбергена, которые отказывались от горячего первого в пользу мясного второго, что в свою очередь могло неприятно отразиться на дипломатических отношениях с Норвегией.
  И тогда Силантий призвал на помощь Абешолома Грымзу, не без оснований подозревая, что он имеет большое влияние на Подспорьеву в определённые отрезки времени, когда тютелька направляется в тютельку и обратно.
  – Что-то необходимо предпринимать, – воздел руки к небу антрепренёр, – иначе нас ожидает катастрофа, фиаско, и в итоге – разорение. Надо сделать всё, чтобы ваша партнёрша по ручейкам водки с солёными огурцами рассмеялась под брюхом у пони. А я снова приглашу премьера, который находится на пороге нервного потрясения и выхода из коалиционного правительства.
  – Утро вечера мудренее, – задумчиво ответствовал крохотный Грымза и исчез в гуталине душной ночи.
  – Никогда не поймёшь, что копошится в голове у своенравного карлика, – нахмурившись, пробурчал антрепренёр и налил валерьянки себе и сиамской кошке Дурбалайке из третьего помёта вольтижёрки Дарьи Доротейко и финского самогонщика тараканов по вертикальной стене Налейко Куксипуксиннена.
  На следующем дневном представлении в пользу зажравшихся детей в ложе почётных гостей восседал сам премьер-министр.
  Антрепренёру Силантию стоило неимоверных усилий упросить его придти. Заманить премьера помогло обещание показа уникального номера «Соитие креветок под фанфары» с непременной гарантией, что кроме него никто этого не сможет разглядеть невооружённым глазом (администрация пообещала привезти специально для него телескоп из Гулковской обсерватории).
  Представление началось.
  Барабанная дробь и тушь раздавались под куполом цирка всем желающим вне зависимости от натёртого пола и возраста.
  Аборигены Шпицбергена отжонглировали дымящимся льдом, чудом не получив ни одного ожога и  апплодисмента.
  Все дети во главе с премьером ждали появления пони Селезнёвой и лошади Пржевальского. Но шустрый Леопардов стреножил лошадь на выходе, и на арену выбежала пони в модной попонке, частично скрывающей беременное брюхо, а под ним висела, непонятно на чём, отдавая честь, куколка Этери. В седле, в сиреневой с позументом папахе, гарцевал Абешолом.
  Оркестр заиграл марш путан «На панели», который плавно перешёл границы дозволенного в садомазохистской польке-птичке «А у нас во дворе...в подвальном помещении вкладов».
  Пони ласточкой совершала круги вдоль бархатного барьера в приглушённо-эротическом свете покрасневших от стыда прожекторов.
  И вдруг арена озарилась лучезарной улыбкой красавицы Этери, обращённой лично к премьер-министру.
  Дети заплакали, поднялись и, обиженно надув губки чуингамами разных расцветок, уныло потянулись к выходу (обещанных креветок им не показали).
  Министр рассматривал Этери в телескоп, затаив дыхание, не отрываясь от неловких попыток самовоспроизводства. Ему, наконец, удалось раскрыть тайну – почему в прошлый раз не улыбалась ему счастливая сегодня Подспорьева. Улыбка была предназначена ошеломляющему Абешолому, который в пируэте проскользнул к ней под балетную пачку, где они продемонстрировали свой коронный номер «Тютелька в тютельку» ему одному.
  Премьер-министр встал, подозвал госсекретаря и велел ему в срочном порядке выкрасть из президентского сейфа своё заявление об отставке с пасхального поста.
  А у влюблённых в своё дело креветок, благодаря слепому увлечению премьер-министра, выдался непредвиденный отдых.