Дядька

Кошка-луна щекочет усики звезд-мышей. С детства в такие ночи спится - хоть зенки сшей: мыши шуршат на воле, нюхают щель в полу...Глянешь - а дядька Коля в кепке стоит в углу.
- Дядька, ты ж помер вроде...
- Трижды я сдох, Верусь. В первый - когда Володю срезал ножом, как груздь, да подколол неслабо, вся порвалась кишка - из-за бардашной бабы кончил мово дружка. В лагере сдох повторно, жись проиграл в буру Сенечке, бля, Валторне - думал, кирдык, помру. Перевели - свезло же, в Ивдель - свезло вдвойне. Только Валторны рожа снилась долгонько мне. В третий - ты помнишь, Верка, ты уж была тогда...легкие...шибко керкал, горлом пошла руда...
- Дядька, чего пришел ты? Мыши в полу шуршат, свет от лунищи желтый сыплется, как парша...что за спиной заныкал?
- Верка, не дрейфь - топор. Выронил урка Быков, я втихаря упер. Справлю кедрову зыбку, лыжи широки - хошь? Вострый топорик...шибко...как на Володьку нож...
- Дядька, хватил ты лишку. Сгинь, пропади ты нах!
 ...я не боюсь, кукиш вам, мыши в слепых углах. Есть у меня лошадки, есть огоньки в ночи, шапки герани в кадке, теплый огонь в печи, вышитые пеленки - бабка кроила бязь - дескать, родишь робенка, будет во что покласть, куколка из Китая, пушкинская строка...
Главное, есть родная, греющая рука, тот, кто поймет и примет, и прекратится бред.
Есть у меня - любимый.
Дядьки с мышами - нет.