Потоки

Тонкий голос врезается в глотку, режет пальцы на веера, плюет в запястья, жгет клеймо на коленях. Слезами мочится голос слабый, высокий, поет слова, цепляет и сплевывает вниз на розы свежие, пахнет резким дыханием, стонет луковой горечью.
Под окном, на кирпичиках дома растелено тело, проветрено зноем и запечатано силой и пальцем твоим в жестких разводах кожи.
Букварь и буквы слились в лотерейное счастье. И переворачивает машины хитиновым брюшком поближе к солнцу; горит бечевка, горит узор на щеке от ладони, и мягкие разваренные грибные крошки пляшут в кастрюле. Ты голоден? Я спрашиваю тебя: ты голоден? Осквернитель улыбок танцует и просится мне на колени; узкие горбатые ноги, тощие голени сцеплены в замок. Не отдам себя, не отдам себя; милый, ты помнишь вечер, милый? Я хочу курить, затянуться на шее бабочкой и вспорхнуть. Я летаю в ажурных облаках, я пою тонким голосом, я не слышу: ты пахнешь розами, из твоих могил пахнет розами. Я един не с тобой, а с временем. Я ленточным червем замечена, принята, узнана; я яблоко прогрызаю; во внутренности: в печени, в сизом кошмарном кишечнике я пролезаю вперед. Змеи гнездятся в ушах, расползаются волосы гнилостной радужью по подушке, и вниз по полу, под землю, врастает кустарником темечко, ноги тянутся к солнышку; я перевернутое дерево, я забегаловка до двадцати двух ноль-ноль.