Капитан-разведчик

     Конец октября — самое время благоденствия для садоводов и огородников, когда урожай собран и прибран — картошка в погребах и подпольях, огурцы, помидоры законсервированы, капуста засолена... Теперь можно отдохнуть от трудов праведных, а заодно и подлечиться.
     Регистратура госпиталя, как всегда в это время, была забита до отказа. Афганцы, чеченцы, карабахцы, как люди ещё не старые, по большей части ждали своей очереди стоя, а ветераны Великой отечественной сидели на скамьях, расположенных вдоль стен регистратуры.
     Мне, правда, досталось место сидячее. В ожидании вызова, я читал журнал «Советская милиция» за 1983-й год, а рядом мирно беседовали лве старушки-ветеранши. Иногда я поднимал голову и оглядывал помещение — кто-то прибывал и подходил к одному из окошек, сдав документы, искал, где бы примоститься. Кто-то, услышав свою фамилию, освобождал место другому, уходил в кабинет какого-нибудь врача.
     У стены напротив я заметил мужчину кавказской внешности лет сорока с будённовскими усами вполлица. Я бы и не обратил на него внимания, если бы не одно обстоятельство — он то и дело вертел головой из стороны в сторону и откровенно, хищными глазами, раздевал снующих туда=сюда медсестёр, отчего усы его топорщились, то довольно, то недовольно опускались, видимо в зависимости от того, что он разглядывал под женским халатом. Делал он это не только без тени смущения, а с какой-то даже бесцеремонностью. Он мне как-то сразу стал неприятен. Как раз в это время он посмотрел на меня. Я ему осуждающе покачал головой, на что он только нагло ухмыльнулся в свои усищи.

     Есть люди, с которыми всю жизнь общаешься и никогда не надоедают, а есть такие, от которых сразу же хочется отделаться с первых минут знакомства — ну до того навязчивые, что даже когда говоришь им открытым текстом: «отвали» — не понимают, ну разве что обниматься-целоваться не лезут.
     Чего я больше всего не хотел, то и произошло. Как только рядом со мной освободилось место, ко мне тут же подсел тот кавказец:
     — Слющай, ты здесь уже лежал? — вместо приветствия спросил он.
     — Было дело, — говорю.
     — И как тут?
     — Да как и везде. Госпиталь, как госпиталь.
     — А я перьвий раз. Давай вместе дерьжятся будем?
     — Зачем это? — удивлённо посмотрел я на него, — Мы что, в армии что ли? Никто тебя тут не обидит.
     — Просто я тут никого не знаю.
     — Так ты и меня не знаешь.
     — Али, — протянул он руку, — капитан. А ты в каком звании?
     — Сергей. Рядовой, — ответил я на его рукопожатие, а сам посмотрел на него с сомнением: что-то не тянет он на офицера. Не станет интеллигентный человек откровенно пялиться на всех проходящих мимо баб, и клеиться к первому попавшемуся и навязывать свою дружбу...
     — Вот и познакомились, — довольно топорща усы, с какой-то надменностью что ли, произнёс он.
     Пока мы сидели, Али рассказал мне, как он отважно воевал в Афгане, как нещадно истреблял ненавистных душманов, как ходил в разведку в самое логово врага и что сам генерал (фамилию не понял) пожал ему вот эту самую руку и пообещал наградить орденом.
     — Ну и что, наградил? — недоверчиво спросил я.
     — Не-е, какой наградил! Себе, наверно, взял, — уверенно завершил он.

     Я снова уткнулся в «Советскую милицию», а он начал мне нашёптывать в ухо:
     — Тут столько красивых женщин! Глаза просто разбегаются...
     — Я заметил, — укоризненно глянул я на него.
     — Да! Ты тоже заметил!— неизвестно чему обрадовался он.
     — Да я заметил, как у тебя глаза вразбег. Ты бы как-то по-скромнее на них смотрел, а то уж очень бросается со стороны. Ты что, холостой что ли? Изголодался по женскому полу?
     — Вай! Зачем холостой? Жена есть. Дети есть. Куда они денутся?! Всегда чего-нибудь свеженького хочется...

     Через некоторое время мы с ним снова встретились у кабинета терапевта, который распределяет по отделениям.
     — У тебя путёвка в какое отделение? — спросил я его.
     — В двадцать седьмое? А у тебя?
     — У меня в первое, — с некоторым облегчением вздохнул я.
     — И я попрошусь в первое, — решительно заявил тот, как-будто первое отделение было передовой на линии фронта, — Как думаешь, разрешат?
     — Без коробки конфет, вряд ли, — соврал я, многозначительно посмотрев на дверь, перед которой сидели.
     — А где купить?
     — По коридору направо есть буфет...
     — Я быстро, — с этими словами мой собеседник исчез и появился запыхавшийся в тот момент, когда я собирался войти в кабинет врача.
«Вряд ли я от него теперь отделаюсь», — только и промелькнуло у меня в голове.
     — Падажьди, падажьди! Я с табой!
     Так и вошли мы вместе под вопросительные взгляды врача и медсестры.
     — Вообще-то, в кабинет врача мы вызываем по одному, — строго произнесла медсестра и посмотрела на доктора.
     — Я вместе с ним, — торопливо заговорил Али и положил коробку конфет между врачом и медсестрой, — Мы друзья и хотели бы лежать в одном отделении...
     — В одной палате и на одной кровати? — улыбнулась врач.
     — Не-ет! Зачем на одной кровати? На разных кроватях! Пусть кровати рядом будут, — тоже заулыбался Али, поняв, что врач всё-таки шутит.
     — А это ещё зачем? — кивнула она на коробку конфет.
     — А, вот, — замялся он и в неуверенности глянул на меня, — Чтобы нас положили в одно отделение.
     Доктор перехватила его взгляд и поняв всё, укоризненно покачала мне головой, как недавно ещё я качал головой Али.
     — Ну что ж, — снисходительно улыбнувшись, она кивнула мне на кушетку, — Ты пока посиди, — и снова повернувшись к Али, — Начнём с тебя, горный орёл. Меня зовут Валентиной Ивановной...
     И начала Валентина Ивановна вытряхивать из Али всё, что обычно вытряхивают госпитальные врачи при первой беседе с впервые поступившим на лечение ветераном любой войны.
     Тут он и пожалел, что вошёл в этот кабинет вместе со мной.
     Оказалось, что наш доблестный капитан-разведчик Мамедов Али Байрам-оглы два года служил в Афганистане прапорщиком в должности заведующего солдатской хлеборезкой. А доверили ему это хозяйство только потому, что до срочной службы он закончил кулинарное училище в Баку. Что оказалось правдой, как и то, что генерал действительно похвалил его за порядок в доверенном ему помещении столовой, наведённый перед его приездом, о чём гласила какая-то запись, где-то оставленная самим генералом.

     Короче говоря: определили нас обоих в первое отделение. Конфеты Валентина Ивановна вернула Али обратно со словами:
     — Отдашь этот бакшиш* девчонкам на посту, когда придёте в отделение.

     Али заметно погрустнел. Виновато помалкивал. Мы поднимались по лестнице на свой этаж. Мне тоже не хотелось разговаривать с ним. Было такое ощущение, что я испачкался о что-то липкое, неотмываемое. «Что тут такого? — размышлял я, — Сразу бы сказал, что служил прапорщиком. Прапорщики тоже уважаемые люди в армии — ничего зазорного в этом нет. Кто-то же должен кормить нас. Зачем врать? Что же, хуже бы к нему относился, что ли, если он прапорщик?  А теперь вот, как к нему относиться»?

     Перед входом в отделение Али взял меня за локоть:
     — Извини, брат, что я тебе наврал. Всю жизнь мечтал быть офицером, но...
     — Ладно, — понял я его, — Никому не скажу. Только не ври больше. Пошли уже, капитан-разведчик.


бакшиш* — взятка, подарок.

продолжение: http://www.stihi.ru/2015/11/26/4145