Я пришел в этот лес...

Я пришел в этот лес слепцом и незрячим иду назад. Волчий вой окружил кольцом, луны множатся в звездопад. Я рычу, огрызаюсь в ночь, сквозь чащобу гоним и век. Лабиринты уводят прочь, лабиринты запрут навек. Было двадцать, теперь же – сед.

Лесу было всегда лет сто. В этих дуплах смертельность вед, у которых смиренно стой и вдыхай паутиной вен мудрость старого декабря. Даже дьявол не встал с колен.
Как же горько ошибся я.

Было двадцать, горяч и горд. Лес о том прокажен молвой, что, как ад, его темен свод, что ужасен и зол порой
так – не видеть, пути не знать. Забредешь в черный странный дом – и любить ее, и стенать [и не спрашивай, я – о ком]. Не забыть ее плеч и… лиц. Вереница бездонных дней, где дурман тысяч глаз пролит – никого нет уже родней.

Только лес не простит таких, посягнувших, ронявших смех. Над рогами ее затих и нещадно накажет грех. Я пришел в этот лес глупцом, доказать, что молва – песок, что лес не был ее отцом, у берез – не слеза, а сок, и коряги не шепчут клятв, и вода в роднике – вода.
…Пил ту воду, и знаю – яд, а душе моей навсегда вторить вою в сырой листве, затерявшись в кругу теней. Сед и стар, но придет ли смерть?
…или я целовался с ней…