***

жадно стирая ноги
асфальтовым полотном,
кровью следы, дороги,
на месте уже родном.
крики дворовых улиц,
чайки вещают звук.
мысли, слова вернулись,
лай одичавших сук.

я выхожу на стрелку,
она мне укажет путь.
одиночества мера мелка
в этом скрывается суть.
в сути скрывается правда,
каждой всегда велика.
все в этом городе равны,
оставшись у тупика.

тлеют огни экранов,
ветром уносится пыль.
жить заставляют раны
исхоженных сотни миль.
жадно стирая ноги
брусчаткой и щебнем ход.
кипятком эти пальцы ожоги,
босиком я иду вперед.

мои веки скопили слезы,
словно реки запруды ров.
где качали ветра березы,
оказавшихся стопкой дров.
у костра хороводы искр,
дымом волосы пахнут вновь.
загребаешь ногами листья,
оставляя следами кровь.

покидая неволи клетку,
оказавшись самим собой,
ты посадишь корнями ветку,
что проснется затем весной.
подарив земле жизнь, в рассудке
и остаться, в траве росой
распускаются незабудки.
ты стоишь там, один, босой.

ночью свет озаряет дебрь,
пеленой охватает холм.
травостой будет лучший лекарь,
что годами там вял и цвёл.
возвращаться к асфальтовым тропам
не лежит у меня душа,
хоть и дом там совсем потрепан,
жизнь не стоит там ни гроша.

жадно стертые грязные ноги
замотай исхудалой тесьмой.
где берут свои реки истоки,
там я воду зову святой.
но высотные, литые валы,
что скрывают души стеной,
возвращают людей на вокзалы,
а они возвращают домой.