Монах Лазарь. Жуковский-Пушкин 10

   Жуковский добивается от Пушкина - и от Геккерна с Дантесом - прекращения дела и молчания обо всем, что случилось (вызов Пушкиным Дантеса, хлопоты Геккерна и т. д.). Но Пушкин не сохраняет тайны. Не хочет следовать советам Жуковского. В конце концов Жуковский пишет: "Хотя ты и рассердил и даже обидел меня, но меня все к тебе тянет - не брюхом, которое имею уже весьма порядочное, но сердцем, которое живо разделяет то, что делается в твоем... Обещаюсь не говорить более о том, о чем говорил до сих пор... Но ведь тебе, может быть, самому будет нужно что-нибудь сказать мне. Итак, приду... И выскажи мне все, что тебе надобно: от этого будет добро нам обоим". Жуковский, увидев, что все его усилия "погасить" воинственное ("угрожающее") состояние Пушкина не удаются, перестал говорить о "злодействе" и прочем, хлопотать, и высказал то настоящее, что было у него на сердце, - он дал понять Пушкину, что оно "разделяет то, что делается" в его сердце (именно "разделяет", то есть сочувствует).
   26 января 1837 года Пушкин написал "ругательное" (по определению Александра Тургенева) письмо к Геккерну, где он говорил: "Я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха... Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой и - еще того менее - чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто трус и подлец".
    27 января вечером Жуковский приехал к Вяземским на Моховую. Их не оказалось дома. Он зашел в соседнюю квартиру, к Валуеву, зятю Вяземского. "Получили ли вы записку княгини? - спросил Валуев. - К вам давно послали. Поезжайте к Пушкину: он умирает; он смертельно ранен".
   Жуковский, потрясенный этим известием, побежал с лестницы вниз, сел в коляску и велел гнать на Мойку. Но потом решил заехать в Михайловский дворец - он вызвал Виельгорского, находившегося там, и сообщил ему о случившемся. В квартире Пушкина увидел он Вяземского, Валуева, Мещерского и двух докторов - Спасского и Арендта. "Каков он?" - быстро спросил Жуковский. "Очень плох, он умрет непременно", - прямо ответил Арендт. Жуковскому рассказали о том, как произошло случившееся. Как Пушкин утром, встретив Данзаса на улице, отвез его к д'Аршиаку. Пока секунданты совещались, Пушкин спокойно сидел дома и занимался делами "Современника". За час до отбытия на дуэль написал он письмо к сочинительнице Ишимовой. "Это письмо есть памятник удивительной силы духа, - пишет Жуковский, - нельзя читать его без умиления, какой-то благоговейной грусти: ясный, простосердечный слог его глубоко трогает, когда вспоминаешь при чтении, что писавший это письмо с такою беззаботностию через час уже лежал умирающий от раны..."
   Когда Пушкина привезли, его осмотрел доктор Шольц. "Не желаете ли видеть кого из ваших ближних приятелей?" - спросил он. Пушкин, глядя на свои книжные полки, сказал задумчиво: "Прощайте, друзья!" Потом выразил желание видеть Жуковского. Явился Арендт... Вскоре приехал и Жуковский. Почти вслед за ним появился Александр Тургенев. Состояние жены Пушкина, как пишет Жуковский, - "было невыразимо; как привидение, иногда прокрадывалась она в ту горницу, где лежал ее умирающий муж; он не мог ее видеть... но он боялся, чтобы она к нему подходила, ибо не хотел, чтобы она могла приметить его страдания, кои с удивительным мужеством пересиливал... "Что делает жена? - спросил он однажды у Спасского. - Она, бедная, безвинно терпит! в свете ее заедят". Вообще с начала до конца своих страданий (кроме двух или трех часов первой ночи, в которые они превзошли всякую меру человеческого терпения) он был удивительно тверд. "Я был в тридцати сражениях, - говорил доктор Арендт, - я видел много умирающих, но мало видел подобного..."
   На другой день Пушкин прощался с женой, детьми, друзьями. "Я подошел, - пишет Жуковский, - взял его похолодевшую, протянутую ко мне руку, поцеловал ее: сказать ему ничего я не мог, он махнул рукою, я отошел". Жуковский поехал во дворец...