От любви до войны

* * *

Богу нравится очень
Быть каплей дождя весенней,
Быть первым листком на ветке,
Быть птичьим чириканьем ранним.

Как только вхожу я в небо
Открытым и чистым взглядом –
Вдыхает меня мой ветер,
И к солнцу несет с собою,
Веселый лазурный ветер,
Солнечный ветер.

Он мне говорит, что Богу
на свете нравится очень
Быть каплей дождя весенней,
Быть первым листком на ветке,
Быть птичьим чириканьем ранним.

И я, загоревшись ярко,
В сердце свое заглянул –
И увидел в нем первозданно
Каплю дождя живого,
Первый листок на ветке,
Птичий напев весенний.

* * *

Любовь –
это когда снежинки
на моем плече
рифмуются со снежинками
на твоих волосах.

Все прочее – литература.

Это известно всем в мире.

Это знает мой дворник,
Это знает мусорщик,
И продавщица в магазине
Повторяет это хозяину,
И таксист об этом болтает,
И радио об этом распевает…

Только ты до сих пор не поняла!

* * *

Ты сравнила мои стихи
со сломавшимся автомобилем –
много шуму, мало пользы —
и рассмеялась.
А после – уселась в свой автомобиль
и улетела по своим делам.

Ты не поняла,
Что иногда шум
Побеждает ярость,
Что иногда стихи
Заводят так далеко,
Куда не доехать
Ни на какой машине.

* * *

Ребенок
плачет,
лежа в кроватке,
закинув голову назад, –
чтобы вогнать слезы
обратно в глаза,
чтобы крупицы себя
не потерять.

Мудрый ребенок.
Глупый ребенок.
Дитя…

* * *

Твой голос –
Зеленый, как листва,
Когда ты смеешься;
Синий, как небо,
Когда ты говоришь о чем-то важном,
Черный, как уголь,
Когда ты гневаешься…
А когда ты говоришь
О своей любви –
Он переливается
Всеми красками мира!

Памяти друга

Больше всего на свете
Он любил книги.
Он тратил на них все деньги.
Он стал настолько худ,
что мог бы служить закладкой
между страницами толстого тома.

Когда он умирал,
Все вещи в его комнате
Хранили молчание.
Только шкаф с книгами
не стоял, а теснился в углу,
как толстый священник при умирающем,
виновато глядя в пространство
и не зная, что сказать.

Метаморфоза

Когда-то
Он был рубахой-парнем
И улыбался всему миру.
Теперь
Он отрастил пышные усы
И прячет в них улыбку,
Как купюру в кошельке,
Чтобы не истратить
Без надобности.

Хозяйство

Отрывающиеся от стен обои.
Винные пятна на ковре.
Морщинистые руки матери.
Хозяйка молчалива.
Бьет поклоны,
Вытирая пыль
Со старой мебели.
В доме накурено –
За серым дымом
Не видно мира.
А над постелью,
над полуоткрытым ртом
пьяно спящего сына,
вьются мухи.

Ночь в колонии

Липучая темнота.
Койки по сторонам прохода.
Тишина.
Потрепанные одеяла,
сырость подземелья,
отсутствие воздуха.
Лишь изредка —
вдруг! —
поднимается голова,
словно ящерка
из-под вороха листьев.

* * *
Я знаю, что где-то идет война.

Где-то из пашни поднимаются всходы,
Где-то снега укрывают землю,
Где-то дети распевают песни.

Я их не слышу.
Я знаю, что где-то идет война.

* * *

Смерть была рядом с тобою.
Смерть прошла вблизи от меня.
Я замер от страха.
Ты стояла, как каменная.

Смерть стучалась людям в окна,
Смерть билась в двери,
Смерть кричала и рыдала
О людях, которых она заберет.
Но ее никто не слышал.

Только я замер от страха,
Только ты сделалась камнем.

* * *

Знаешь, на нашей земле
Можно плыть вниз по течению крови.
Поверь тишине в крови своей,
Поверь темноте ее
И плыви –
Вниз, вниз, вниз,
Вниз по течению крови.

И ты проплывешь
От снежных краев до пустыни
Дорогами всея земли –

Вниз, вниз, вниз,
Вниз по течению крови.

* * *

Надо мне об этом сказать.

Ребенок плакал –
Один среди ночи –
В мирозданье огромном.

И кровь по его лицу текла.

Когда он замолк,
Небо распахнуло двери
И село у порога,
Подперев голову руками,
Горько плача
Над фотоснимком ребенка.

Надо об этом мне рассказать.
Но – не могу.