Лестница стягивает леской горло

Лестница - лестница стягивает леской горло -
Терзает заусеницы губ крючком рыболовным -
Лестница, лестница тянет меня в город
За моей единственной - чёрной - преступной любовью -
Серый подъезд ухмыляется, сплёвывают ставни,
Глаза жмурят - бинты - занавески - веками -
Я выхожу - потому что меня заставили
Снова притвориться - снова сыграть человека -
Доколе, чёртов режиссёр, что за сценой притаился,
Доколе мне этот костюм носить - бессрочно?
На моей могиле кривятся шепелявые тисы,
А я выхожу на охоту безлунной ночью -
Ничего, моё лицо много ярче луны светит,
Мои глаза на белой маске угольные дыры проделали -
Что же, я буду играть эту роль смерти
В мире, размалёванном, как комикс, в чёрное и белое -
В мире, где люди точно из бумаги вырезаны,
Только когда у бумажной куклы голову
Отрываешь - и она прощается с мятой жизнью -
Мир окрашен алым, синим, лиловым -
И надрез на белом - такого восхитительного цвета -
Сшить бы камзол - или лиф - какая к чёрту разница?
И пройтись менуэтной манией по лаковому белому паркету,
С сияющим лицом - вызывающе малиновым измазанным -
И, чертыхаясь, каблуками решетить танец -
Белые куклы на стенах крепятся булавками -
К чёрту сомнения, к чёрту ужимки и тайны -
К чёрту все игры с безглазыми белыми масками -
Но всё бессмысленно, трамваи по горлу скрежещут -
И этот мир давно уже опошлен свинцовым
Шрифтом, отпечатанным на лицах - тянутся клещи
Рук моих к кому-то - и прижимаюсь лицом я
К позвонку - как кнопка на настольной лампе -
О, этот век пошлейших ассоциаций -
И красный ток по невидимому проводу капает -
Я не могу отвернуться и отказаться -
Бесполезно - я жив, потому что упрям и безрассуден,
Потому что именно такого выбирали тщательно -
Потому что мне безразличны все эти люди -
Потому что - меня эта жизнь всё так же прельщает -
Как всё это ни несносно - машины бензиновой вонью
Язвят парковый клочок под лунным сыром -
И суть моя волком Дракулы воет -
Как и подобает сути голодного вампира -
В этом мире, где чёрные плащи продаются в лавках,
Где прыщавые юнцы вставляют клыки чесночные -
И шелушатся их обгрызенные ногти лаком,
Когда они шатаются по городу чёрной ночью -
Не ведая о том, что эта не игра - отнюдь нет,
Что под этой шелухой скрывается зерно ядовитое -
И что иногда люди - вовсе не люди,
А чёрного Мессира замаскированная свита -
И что Дракула и вправду жил - и может быть даже
Был вампиром - а главное - я есть - точка -
И прохожу - в вуали ностальгии винтажной
По ими  присвоенной вульгаризированной ночи -
Впрочем, даже Библию когда-то назвали Вульгатой -
Перевод - забавная выискалась аналогия -
Как известно, любят цитировать исчадия ада
Священное Писание - и рассуждать о боге -
Такое воспитание - старинное и классическое -
В детстве кюре бил линейкой по ладоням -
Где-то глубоко в нас обитают человеческие личности -
Которые, казалось бы, погибли в могиле бездонной -
И я вспоминаю - сад за окном, бархат бриджей -
Скучная книга на столе - кюре ненавидимый  -
Это было в иной, давно похороненной жизни -
От которой не осталось даже фамильного имени -
Только на кресте - его перевернуть бы стоило -
Значится имя - фамилия - и даже титул -
А под крестом - могильное лоно пустое,
И белый шёлк, истлевший, плесенью прошитый -
На котором я не лежал - слава тьме и дьяволу -
Склеп промахнулся, щёлкая пастью мраморной -
Меня вывела наружу ариаднина нить кровавая
Прямо к алтарю чёрного дьявольского храма -
Это было тогда - в ином веке, в ином столетии -
Чёрт побери, сосчитать - и становится печально -
Бродят по улицам смешные человеческие дети,
Автомобили ползут по пятам за ночами,
Извергая звуки почище шотландской волынки,
От которых слух аристократа немыслимо страдает -
По правде говоря, вряд ли этот век безликий
Может быть предпочтительней нашего изысканного ада -
Где отдыхает дух, истомлённый человечеством,
Где менуэты серпантином атласным извиваются -
И где собирается бомонд благородной нечисти,
Обмениваясь сплетнями и чокаясь бокалами кровавыми -
А здесь, на земле - люди - и приходится терпеть их -
И даже любить - пусть единственный миг - когда ты
Сливаешься с кем-то в поцелуе ликующей смерти
И возносишься в экстазе на седьмые небеса ада -
И белый бутон шеи трепетно прокушен,
И смех гортань заполняет газом веселящим -
И уходят серой вереницей сиротливые души -
А тела отправляются по деревянным ящикам -
Такого мне избежать удалось успешно -
То ли удача, то ли всё же некая заслуга -
Хотя я, разумеется, демон и страшный грешник,
Заслуживший прогулку до самого нижнего круга -
Но в аду всё не так, как описал увлеченно Данте -
Всё намного проще - и в то же время сложнее -
И не ждёт, увы, никакая ужасная расплата
Тех, кто, подобно мне, выбрал служение
Тьме - и поставил на чёрное всё, что было -
Ва-банк, господа! - и крупье кивает незаметно -
Ад всегда рад одарить своей тёмной силой
Тех, кто согласен играть на земле со смертью
И души людские в ад отправлять пачками -
И питаться алыми нитями жизней загубленных -
И потому красной помадой запачканы
Мои во мраке ночном горящие губы -
И потому я выхожу из подъезда
В этот век, хотя он порой и претит изрядно -
Ибо я - порождение чёрной адовой бездны,
Ибо я - вассал и посланник владыки ада -
Ибо это - и выбор, и карма, мои бесценные -
И я тот, кто есть - подходите, адамовы дети -
Поставляйте мне свои хрупкие синие вены -
Обещаю, что вы почти ничего не заметите -
Обещаю - но стоит ли верить моим обещаниям?
Только выбора нет - вы всё равно в моей власти -
А подростки идут, щеголяя своими плащами
И раскрасив лица белой зубной пастой.