Дневник - 104 В защиту деревенщиков

 Что за непременное желание СУЖАТЬ  значение писателей-деревенщиков, объявлять их консерваторами, «квасными патриотами»! Надо «великолепно» не читать их и не любить ОБЩУЮ для всех нас  деревенскую купель, чтобы ПРИДУМАТЬ такую «точку зрения».
Это, как мне кажется,  – отсутствие сердечного переживания вообще КНИГИ, и в частности – писателей, которых кто-то определил как «деревенщики» (в желании поставить на место, что ли?! В высокомерии интеллектуала-горожанина?!) 
Есть, есть в поношении абрамовых-беловых-носовых умствование. Проскальзывает и злой умысел читателей и писателей от «либерализма».
Я не уверен, что нынешних, современных, молодых, «прогрессивных» и «либеральных», «широких», читают СЕГОДНЯ больше. Более того, что касается моего района, моего посёлка, моей области, или соседней Вологодской, то убеждён, что проза Юрия Казакова, поэзия Николая Рубцова, «Привычное дело» и «Плотницкие рассказы» Белова, «Пряслины» Абрамова куда как больше в цене, неизмеримо, думаю, больше читаемы. Во всяком случае, это касается учителей-словесников, пишущих людей, любителей книги…
Что, пейзаж «унижаемых» авторов узконационален, заперт деревенским двором и хлевом? Нет, это ВООБЩЕ русский пейзаж – от Красноярска Виктора Астафьева до Пинежья Федора Абрамова, от Алтая Шукшина до курских просторов Евгения Носова, до Белого моря Личутина и Казакова.
И это лучшие после Ивана Бунина, Антона Чехова , Константина Паустовского, Михаила Пришвина пейзажи – красоты неимоверной (возьмите, скажем, страницы «Последнего поклона» Астафьева или душистые, травяные  «деревенские» рассказы Евгения Носова. Как мне, например, не хватает ароматного, точного, высочайшей изобразительности слова у современных авторов!


«Мать России целой – деревушка,
Может быть, вот этот уголок» –

Эти слова Н. Рубцова следовало бы знать и сердцем (!) принять хулителям писателей-деревенщиков.
А в «Ферапонтово» великий «деревенщик» Рубцов произнёс близкое, но дополняющее:

И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле.

Писать о деревне – не значит сужать горизонт видения, замыкаться в некую мифическую секту писателей-деревенщиков. У Евгения Носова в одном из рассказов герой нужники чистит, в другом кочегаром трудится. Плохо они одеты, аскетичны, и выпить не дураки, и «приличные люди» носы зажимают и морщатся… А писательский замысел курского соловья Носова и «тугая тетива» художественного воплощения готова поразить сочувствием сердце каждого, способного переживать, не зависимо от того, кто он, откуда, какого образования…
Лукавят обвиняющие «деревенскую прозу» в узости. Как будто не понимают (или не знают): дело не в предмете изображения (одним из первых поразивших меня образов стал конский навоз, опушенный инеем в романе Леонова «Дорога на океан»!), – дело в степени обобщения, в качестве (в том числе и изобразительного) его.
Разве не касается ВСЕХ НАС судьба Анны и её детей в повести В. Распутина «Последний срок»? Разве может человек большой культуры пройти мимо беловского «Лада», давшего нам великую энциклопедию крестьянского (читай – русского) быта? ( Или личутинской книги – может быть, лучшей у него – «Душа хранит»). Разве не переживает каждый, читающий тетралогию «Пряслины» Ф. Абрамова (её военные страницы), чудовищное, нечеловеческое напряжение сельских баб в глубоком пинежском тылу?! Всероссийская драма. Всех, всех коснулось.

Никто из писателей-деревенщиков не сидел в тесном колодце однотемья. Возьмите «Затеси» Виктора Астафьева: в них изысканные и резкие, печальные и светлые очерки о самых разных сторонах человеческой жизни – музыка, храмы, люди творчества, самородки из народа, захватывающие человеческие истории… А «Царь-рыба» - своеобразная, жесткая и поэтичная одновременно летопись родной ему Сибири. Оттиск второй половины прошлого века. Его «Последний поклон» смело можно разместить в пантеоне славы прозы лирической, вспоминательной. Она в ряду с таким шедеврами, как «Детские годы Багрова-внука» Аксакова, «Детство Тёмы» Гарина-Михайловского, «Лето Господне» Шмелёва, трилогии Горького и еще нескольких книг. От неё веет духом «Слова о полку Игореве», житий, лучших рассказов Бунина. В лирическом тоже «Звездопаде» щемящая тема любви на войне, как и в его пасторали «Пастух и пастушка». Страшный оскал жизни провинциального городка в постперестроечные годы в беспощадной повести «Печальный детектив».
Невыносимо тяжёлые для чтения военные романы «Прокляты и убиты», «Весёлый солдат».
Разнообразнейшая публицистика…
То же мы можем сказать и о прозе и публицистике Валентина Распутина. Может, даже в большей мере её глубины и разнообразия. (Ну, тут уже дело вкуса – просвещённого вкуса).

Никакого пути из кризиса никакая литература ни в какие времена не вырабатывала! Мы напрасно ищем ОБЩЕГО ОТКЛИКА в сердцах, вызванных тем или иным литературным направлением. Он, этот отклик, всегда сокровенен. И отвечать на вызов Словом «принуждён» каждый из читающих. Сам. Единолично.
И тем не менее, можно смело говорить, что «Дом» Абрамова, «Привычное дело» Белова, рассказы Шукшина и Носова, повести Распутина зачитывались до дыр, вызывали без преувеличения огромный общественный резонанс. Помню, обсуждение абрамовского «Дома» собрало в аудитории человек сто студентов и преподавателей. Разве можно помыслить сегодня такое!
Если я не ушёл до сих пор из школы, думаю я, наверное, в этом есть доля нравственного заряда, который дала мне « деревенская» литература».
Деревенские писатели давно (некоторые еще при жизни) стали классиками, вошли в учебные программы школы, училищ, высших заведений. Трудно представить школу без «Белого гуся», «Куклы», «Красного вина победы» Носова, без «Васюткиного озера», «Фотографии, на которой меня нет» Астафьева, без «Альки» и «Травы-муравы», «О чем плачут лошади» Абрамова, «Уроков французского» и «Прощания с Матёрой» Распутина, «Тихого утра» Казакова, «Рассказов о всякой живности» и «Привычного дела» Белова…
Какое еще направление может похвастать подобным представительством в школе?!
Их произведения «пробивают» сердца самых нерадивых, самых нечитающих учеников.
Не говорю уж о лирике Рубцова, представленной широко почти во всех классах современной школы.