Обнаженная натура

На пятом курсе художественно-графического факультета,  в программе обучения была у нас постановка « Обнаженная натура».  Но прежде, чем ею быть и состояться, с нами была проведена маленькая соответствующая беседа
« Об отделении вожделенного взгляда от художественного», точнее  наоборот,  в опасении всякого, и предположении наличия пылких, не опытных юнцов среди нас, не познавших женского тела, девственников.
  Некоторые ребята, в домашних работах уже проявили свой интерес к женскому телу и выставляли многочисленные штудии обнаженной модели, причем было заметно, что натурщица не одна, а несколько. За крепкими рисунками чувствовалась притягательная пластика линий, волнующая красота форм, без всякого намека на чувственность.
Как им это удается? – думал я, имея в виду способность к высочайшей концентрации, подчиняющей себе химические процессы в организме. Я прекрасно понимал преподавателя, который опасался за нашу излишнюю усидчивость, за наши мысли и блуждание в анатомии.
Фамилию преподавателя называть не буду, - вдруг он снова густо покраснеет, как тогда, в преддверии сложнейшего задания совладения с собой в рисовании обнаженной модели. Должен вас немного разочаровать, - развития эротизма здесь не будет , пока не будет.
Все наши страхи-опасения оказались напрасными, Девушка, которую нам предстояла рисовать, была обнажена лишь частично – шея, руки и ноги. Все, что могло нас более всего привлечь, было закрыто купальником.  Как потом, спустя годы выяснилось ,  на тот момент девушка –натурщица, была не готова обнажиться  перед всей аудиторией.  Другим курсам более повезло, наши последователи вначале рисовали натурщицу «топлесс», а потом и полностью обнаженную. То, что называют «это» и обозначают действие и удовольствие, у меня за долгую жизнь было, а вот рисовать обнаженную фигуру так  ни разу и не случилось,  весьма поверхностное представление имею об этом.
Рисовать по воображению было не интересно. И потом, ради этого просыпаться, прерывая сон, было бы чудовищным преступлением.
Мне всегда было интересно,  - художественно-эстетическая или мужская природа являлись побудительным мотивом и источником вдохновения к рисованию обнаженной  женской фигуры.
Автопортрет обнаженного  Альбрехта Дюрера,  немецкого художника  эпохи Ренессанса, вызывал у меня сочувствие. Может, я неправильно перевожу название этой картины  « Als akt», но опустошенный взгляд говорит скорее о неудаче, чем о радости. В женских « ню» - гармония и целомудрие, любование совершенное и неизъяснимое. Конечно, в период п. созревания, еще не было всей глубины восприятия, и одухотворенность затрагивала сознание проявлением  здорового рефлекса.  Гипсовая Венера Милосская, которую мы рисовали на втором или третьем курсе, не наполняла меня жизнью и радостью. Может и по той причине, что у нее не было рук и ног, и что она была гипсовая.
Одной из задач рисунка и живописи является передача материальности. И поэтому, рисуя Венеру, я старался думать о прозрачности теней, о градациях тона и выразительности штриха при абсолютной точности пропорций и взаимодействия форм.
О живых женщинах писать и думать интереснее, поэтому вернусь к ним,
Мрамор, как материал, много ближе к человеческому телу и в самых совершенных творениях великих скульпторов прошлого я почти осязаемо чувствовал живую плоть, и мысль невольно уносила меня   в плоскость чувственности. Я втайне завидовал скульптору, ни мало не сомневаясь в том, что он хорошо знал это тело и любил не только глазами. Но так я думал лишь каждую шестую секунду. Первые пять были о возвышенном и прекрасном. Теперь вы понимаете, как трудно быть художником, сочетая в себе высокодуховные устремления и низменные страсти, с определением которых, как низменные, я не соглашусь. » Плоть от плоти» звучит несколько иначе , чем плотская радость, всё определяют и называют  люди в соответствии с  церковными и  нравственными общественными нормами, меняющимися на протяжении веков. Из какого века я попал в этот мир, где понятие стыд и целомудрие давно стали анахронизмом, так до сих пор и не понял и, противясь всем существом ему внутренне, был соблазнен и прельщен женской наготой и все,  глазами нарисованное, не сохранилось.
А так всегда хотелось спеть гимн этой красоте в самых изысканных красках, в самых нежнейших тонах, в самых совершенных формах,- сколько раз я воодушевлялся и видел этот шедевр,  - воплощение всех моих мыслей и чувствований о совершенном и Божественном, именно так я сейчас понимаю и  чувствую женщину. Видно, не одарен  Богом, чтобы подняться  в своем творении до божественного.  На том уровне, чтобы созерцание красоты приводило в восторг и трепет и роднилось с молитвенной радостью, возвращало к той непорочности знаний о мире и человеке, которое было до вкушения запретного плода.