Возвращаться - плохая примета...

    …За окнами трёхэтажной «хрущёвки» неистово метался по улицам тополиный пух. Словно полярный циклон с невесомыми хлопьями снега обрушился вдруг на город в конце июня. А восемнадцатилетний Севка крутил с утра одну и ту же пластинку. «Я тебя никогда не увижу… Я тебя никогда не забуду…» – протяжно тянули солисты ансамбля «Весёлые ребята». А юноша, мусоля губами кончик карандаша, сочинял для второкурсницы Марины любовное послание. Мысли путались, нужные слова подбирались с трудом, строчки не хотели выстраиваться в логически отшлифованное и красивое изложение. Парень злился, перечёркивал написанное и начинал всё сначала. Но радиолу не отключал, в десятый раз переставляя иглу на заезженном диске. И вновь – «Ты меня на рассвете разбудишь, провожать необутая выйдешь…» Поэтический текст Вознесенского под лирическую мелодию Фельцмана продолжал расплёскиваться по комнате, заставляя Севку ухватиться наконец за хвост вороного коня по кличке Вдохновение. Протерев воспалённые глаза, парнишка снова уставился на своё истерзанное письмо и… внезапно пробудился…
   …Разомкнув тяжёлые веки, Всеволод Сергеевич не сразу понял, где находится. Прислушавшись к звукам извне, пожилой мужчина обернулся к зашторенному окну и только сейчас сообразил, что на улице – ноябрь, недавно выпал снег, но на работу торопиться не надо, потому что он уже на «заслуженном отдыхе». А всё только что увиденное и услышанное произошло в банальном сновидении. Будто далёкая юность на несколько секунд «поблазнила» ароматом свежести и безмятежности. И…
     Различая в предутренней тишине ровное дыхание спящей супруги, Всеволод Сергеевич покряхтел, поворочался и неожиданно для себя погрузился в воспоминания о той далёкой молодости, откуда прилетели волнующие обрывки популярного романса. «Возвращаться – плохая примета… Я тебя никогда не увижу…» – опять зазвучало в ушах. И ему вдруг представилось, что его «студенческая любовь», будучи, вероятно, уже четырежды бабушкой, в этот момент тоже мысленно окунулась в безвозвратные дали прошлого. Пенсионер вдруг отчётливо увидел, как на него из-под седой жиденькой чёлки устало взглянули тусклые, бесцветные глаза, блестевшие когда-то неповторимо-притягательным девичьим задором, теплотой и нежностью. И тут он мысленно спросил себя: «А если б судьба распорядилась так, что наши пути-дорожки снова бы пересеклись? Какие слова ты подобрал бы при встрече с этой женщиной? Или… Сделал бы вид, что не узнал её?..»
     Тяжело вздохнув, мужчина крякнул, усмехнулся и, покачав головой, тихо произнёс: «Идиот старый!». Однако поднялся с кровати, подковылял к журнальному столику и, вырвав из тетради чистый лист бумаги, старательно вывел: «ПОСЛАНИЕ В НИКУДА». После чего, посопев и почесавшись, продолжил:               

Мы друг другу всех слов не сказали
И в глазах не прочли откровений,
Потому что заранее знали:
Нам не выдержать счастья мгновений.

Нет, не выдержать и не добраться
До ликующей фазы удачи,
Потому что аллюром промчаться
Не способны понурые клячи.

Нашим лёгким не хватит дыханья
Одолеть то, что в юности брали,
Потому что остались названья
От тех чувств, что когда-то мы знали.

И не в возрасте дело, а в душах,
Измочаленных жизнью до срока,
Потому что – озлобились в «стужах»,
А в сердцах – слишком много «порока»…

…Мы друг другу всех слов не сказали
И не сделали то, что хотели,
Потому что… бояться устали
Каждой новой любовной потери…

     Перечитав свой «шедевр» два раза, «сочинитель» задумчиво провёл ладонью по небритой щеке и еле слышно повторил: «Да, именно – потому что… Потому что все мыслимые сроки давно уже истекли. А ещё… Мне никто больше не нужен, кроме собственной жены. Кроме Вареньки… С ней я прожил около сорока лет. Вместе прошли и беды, и радости. Много чего пережили!.. Но ни разу не пожалел, что выбрал именно её. А как бы сложились отношения с той… с Мариной?.. Одному Богу ведомо…»
     Встав из-за стола, Всеволод Сергеевич пересел на свою кровать и сложил исписанный листок вдвое. А потом, не мудрствуя лукаво, смастерил из него бумажный самолётик. Открыв комнатную форточку, он без сожаления выпустил его «на волю». А затем удалился на кухню, зажёг газовую горелку и поставил на неё любимый немецкий чайник.
     Завтракал пенсионер уже вместе с женой. С Варварой Петровной…