Шаг по чужой дороге

Надо идти вперед, все вперед, с жизнью, которая никогда не останавливается. Эмиль Золя

Я живу, я есть. А что такое Жизнь? Жизнь - это Путь, рассыпающийся на микроны секунды и собирающийся в монолит десятилетий, подчас, трудный до костного хруста,  до звона в ушах, до боли в каждой клеточке, но всегда прекрасный и неповторимый, ибо он прокладывается только однажды.
Была середина августа. Уже который день моросит дождь, надоедливый, монотонный, пронимая тягучей, тупой болью разочарования. Но сегодня появилась надежда, что все еще может быть. «Работы, удовлетворения!» - кричала Душа, и, кажется, Случай ее услышал. «Нужен опытный учитель. Учитель стойбищной школы…»
Стойбищная школа - что это? Будь, что будет: я еду.
Дорога. Она бывает разной: это и асфальтовая лента огромных магистралей, и едва заметная тропинка к родному дому, и крутая, горная, полная неожиданностей, неудач и побед, стезя к мечте, в неизвестное, но безгранично манящее. Эта же дорога была чужой. Она показалась мне бесконечной. Страх неизвестности сковал меня, и я уже не в состоянии была восхищаться удивительной природой лесотундры, которую раньше видела только на картинках  учебника по географии. Казалось, я чувствовала каждой клеточкой тела самую маленькую кочку, ухаб, поворот дороги, дороги, которая  вела меня в будущее. Какое оно? Я еду, еду в неизвестность.
Небольшая остановка на реке Хаплеуте - это середина пути. Варим и пьем чай.
Впервые слышу, что чай варят, но в жизни этих людей, лесных ненцев, - это важное явление,  целый ритуал, и, хотя у нас есть термосы с кипятком, разводится костер по всем правилам лесной жизни.  Старик-ненец разводит его в одиночку, я хотела ему помочь, но он запретил. У меня появляется первый вопрос: «Почему нельзя разводить костер вдвоем?». А ответ уводит в сказку. «Бог увидит, что человек не самостоятелен, и не будет ему удачи в лесной жизни», - серьезно ответил ненец.
Потом, когда жизнь в лесу станет мне понятной, насколько может ее принять городской человек, я не раз вспомню его слова. И все вдруг преображается, кажется волшебным, всевидящим и всепонимающим: и река, важно несущая свои воды за горизонт, и мудрые сосны, которые шепчутся с кедрами, и старики-пни, уже спокойно смотрящие в вечность.
Чай выпит, и мы, теперь связанные общей трапезой, беседой, уже не случайные попутчики, а люди, стремящиеся к одному очагу, с шутками садимся в машину, и оставшаяся половина дороги становится короче.
В пути нас догнала звездная ночь. Усталость обняла нежно, но настойчиво, и жесткие нары в доме на летней стоянке показались мягче пуховой перины моей бабушки. За стенами дома зорким сторожем стояла тишина, а печка, как мама, нежно шептала: «Усни, спи, спи…»
Утро оглушило величием и красотой бора, озер и простора, от которого хотелось взлететь.
Раньше одиночество всегда пугало меня, а в это утро я его хотела, я его желала, чтобы разобраться в чем-то еще непонятном для меня, но неотвратимо  приближающемся, входящим в мою жизнь. Сегодня я увижу моих будущих учеников. Из того, что я уже о них знаю, понимаю, что это необыкновенные дети. Они умеют жить в ладу  с природой, но не знают, что делать в поселке, этом скоплении машин, скорости и проблем.
С шумом и смехом прибежали дети, их трое: десятилетняя Утулу, одиннадцатилетний Анет. Как выяснилось, это не все дети, живущие на стойбище. Кольчу и Антон гостят с матерью у соседей.
Соседи. В моем мире многоэтажных строений соседом считается человек, живущий за стенкой, и часто мы даже не знаем его имени. А здесь, в лесу, огромные расстояния между очагами жизни не мешают назвать соседом человека, живущего в тридцати, пятидесяти, ста километрах, знать его имя, историю его рода.
Я хотела протестировать детей, но отложила эту работу на завтра, чтобы присмотреться к ребятишкам, дать им возможность привыкнуть ко мне.
Школа будет на зимней стоянке. Ненцы каслают (кочуют). В ненецкую семью  входят не только люди-родственники, но и олени.
Олень - это великий путешественник и покоритель снежных просторов, но современность ограничила его дорогу. Но он идет, не может не идти, в этом пути вся его оленья жизнь, а люди идут рядом с ним, а может быть, вслед. Мне, привыкшей к тому, что вся домашняя живность находится в коровниках, хлевах, курятниках, не понять, как можно считать своим животное, просто живущее рядом с человеком свободно, не зависящее от него, а наоборот. Зимой олени уйдут с летних пастбищ на более богатые ягелем зимние, и все жители стойбища переберутся за ними на Тюй-Тяху.
Тюй-Тяха, река вывороченных корней, - небольшая речушка, каких много в этом северном краю, но для рода ненцев Айвасед - это самое прекрасное место  на всей земле, воспетое в легендах и сказках рода.
Школа еще не достроена. Еду ее смотреть.
В детстве я сделала для себя большое открытие: когда очень много солнечного  света, все окружающее теряет свой настоящий цвет и границы, становится единым целым. Так и лес, оглушив меня своим величием, еще не стал для меня просто деревьями, мхом, птицами, грибами и ягодами. Он был чем-то монолитным, и, казалось, смотрел на меня удивленными глазами только проснувшегося великана. Море осенних красок, захлестнувшее лес, спрятало дома, и, если бы не тропы, никто бы не догадался, что здесь, в зеленой глубине, живет человек. Но это только на первый взгляд. Всмотревшись, я увидела плоды человеческого труда, огромного и тяжелого.
Зимняя стоянка была устроена основательно. Здесь все было продумано и проверено: ничего лишнего, все функционально, гармонично вписывающееся в пейзаж, будто не сделанное человеческой рукой, а выросшее из земли, как деревья или трава. Стойбище окружал огород - новое открытие для меня. Это не смеющаяся огромными желтыми тыквами бабушкина гордость, а деревянная изгородь. Из толстых бревен было срублено три избушки, баня, навес для мини-электростанции, строилась школа. Трудно назвать это строение школой. Память выдергивала видения трехэтажных, пятиэтажных зданий, гремевших детскими голосами. А здесь… Небольшой домишко  в четыре окна, еще без двери, печки, пола, но уже с самой высокой крышей  на стойбище. Я закрыла глаза и представила, как все может быть, и «школка», как назвал ее хозяин стойбища, сразу ожила, понравилась мне. Смогу ли я оставить в ней частицу своей души? Примет ли она этот дар? Понравлюсь ли ей я?
И снова варили и пили чай. Хозяева говорили о домашних делах  и заботах: утеплении крыши дома мхом,  о том, что нужно проверить мордушку и что грибов запасли мало, а ягоду на зиму еще и не собирали…
Мне это все было непонятно, и я думала о школе, мысленно дорисовывала ее: доску, парты, полки с книгами, смеющиеся солнечным светом окна, пытливые глаза детей и себя рядом с ними.
Возвращаясь на летнюю стоянку, собирали грибы. Вечером печка  хрустела поленцем, хозяйка чистила грибы и удивляла меня детским неподдельным восхищением каждому крепышу-боровику или великану-красноголовику. Маленькая Утулу помогала ей. Работа спорилась, они быстро управились с грибами.
А потом снова чаепитие  и новый восторг открытия - народная сказка. У ненцев особое отношение к сказке и легенде. Ненецкая сказка - это вековая мудрость народа, глубокая, остроумная и яркая. Конечно же, в ней всегда побеждает добрый, честный человек, чтящий законы леса, а жестокий и глупый - погибает.
В тот вечер я услышала сказку о двух охотниках.  Мастерство рассказчика поразило меня. Керосиновая лампа горела всю ночь, но образы сказки  неотступно были рядом. И еще долго я вспоминала слова, интонацию, дух этой сказки, а когда решила ее повторить своей племяннице, у меня ничего не получилось. Вот, еще одна загадка лесной жизни. Вроде бы помню все дословно, но сказка не оживает. Может быть, потому, что она не моя?
Наступил второй день моего пребывания на стойбище. Дети немного привыкли ко мне. Утулу  расспрашивала о библиотеке и все волновалась: «А скоро учиться?». Анет не вступал в разговор, но все время находился где-то рядом, внимательно слушал. Одновременно он присматривал за младшим братом, и, как я заметила, получалось у него это лучше, чем у сестры. Меня поразили глаза этого одиннадцатилетнего человечка: в один момент - это две пытливые серые птицы, а через мгновение, задумчивые бездонные озера, а еще через миг - озорные смеющиеся огоньки. Когда смотрела в эти глаза, показалось, что вижу  само будущее, жизнь, вернее, ее утро.
Я давно знаю, дети - жители других миров, неоткрытые звезды, планеты. Сегодня я попробую их открыть для себя, насколько это возможно сразу. Осторожно начинаю задавать вопросы: «Зачем строят школу? Нужно ли учиться?». Немножко читаем, вспоминаем пройденное. Обнаруживаются огромные пробелы в знаниях и желание постигать, природная одаренность детей, благодаря которой будет жить эта единственная из существующих школ стойбищная школа. В мечтах хозяина она уже живет пять лет, но по существу, дети учились мало: немного в интернате, немного со случайными людьми, которых приводили в лес своя мечта и цель. Учителя менялись, а дети? Дети оставались в лесу, их питало тепло родительского очага, красота и мудрость природы, и, как все, попавшее в благодатную почву, они росли, жадно и быстро впитывая мудрость жизни.
Старик говорит, что ненцу без оленя, без леса жить нельзя, но без образования сегодня не обойтись даже в лесной глуши, поэтому школа должна быть ближе к тропам жизни кочевников. Он мечтает о том, что хотя бы у внуков была возможность вырасти дома, а не улететь осенним листом, как их родители, от родных чистых боров и  озер. Чтобы жить в лесу, мало здесь родиться, нужно вырасти в нем, врасти в него, постичь и принять его законы кровью и плотью, надеждами и мечтой. За вечерним чаем мы долго говорили о школе, о жизни. Потом хозяин читал свои стихи, я прочла свои тоже. Не знаю, понравились ли они старому ненцу, но после того, как закончила читать, он долго молчал.  Наверное, думал. О чем?
Утро третьего дня принесло мелкий грибной дождик. Хозяин ушел на охоту, перед этим он долго и тщательно собирался. Его жена, еще немного похлопотав у очага, позвала меня за грибами. Грибная охота была удачной. Быстро наполнив ведра, собирали в куртки, оставляли  собранные грибы у дороги. Я опасалась: «Как можно оставлять вещи без присмотра?», а она смеялась, ведь в радиусе тридцати километров кроме нас, как выяснилось, никого нет. Вечером старый ненец скажет, что я заражена ядом цивилизации, и свидетельство тому - мое отношение к его добыче - лебедю. Для лесных ненцев лебедь - дичь, пища. А я вспоминала строчки любимой маминой песни «Над землей летели лебеди…» и боялась даже посмотреть на эту величественную птицу, имя которой носит мой родной город Лебедин, безжизненно лежавшую у порога.
Праздничное настроение сразу улетучилось, я ждала возможности поскорее натянуть полог и спрятаться от произошедшего. Сказка начала меркнуть, угасать, превращаться в четкую, но непонятную мне, картину чужой жизни с суровыми законами. Я испугалась. Хотелось скорее уснуть, забыться.
Но этот день закончился не сном под ситцевым пологом в глухом лесу.
В десятом часу вечера к дому подъехала машина. Шум ее мотора в тишине леса казался грохотом водопада. Приехали ученые из Германии составлять словарь ненецкого языка. Хозяева радушно встречали гостей. Быстро вскипел чайник, снова пили чай. Говорили на немецком и ненецком языках. Я почувствовала себя совершенно лишней  и вышла из уютного дома в сырую ночь.
На душе было скверно, не могла понять: почему. Решила уехать немедленно, чтобы осознать эти три дня, и тогда, может быть, я смогу вернуться. Когда вошла в дом, хозяин понял все без слов: «Ну что, едешь? Вернешься?». Он долго выбирал, что же подарить, предлагал то одно, то другое, очень сожалел, что я не попробовала лебедя. Но вот, все позади: мои отказы и неуверенные объяснения причины отъезда, вопросительные взгляды хозяев и улыбки гостей.
Я еду. Впереди ночь в дороге, триста километров по уже знакомой и не такой пугающей, но, как прежде, такой же чужой.  Почти сплю, но три дня, прожитых на стойбище, словно картинки детского калейдоскопа, яркими вспышками встают передо мной: пролетают лица взрослых, озорные мордашки детей и глаза, глаза огромные, одни на всех, с немым вопросом и удивлением.
Не знаю, вернусь ли?
Но рассвет, настигший меня в дороге, всесогревающее солнце, пронзительно-ясный взгляд утра из-под опущенных ресниц сосен прибавили сил, и я поверила, что все еще будет, а этот шаг по чужой дороге жизни может стать частью моего пути.
Я  вернусь! Чтобы учиться и учить, разделить и поделиться. Однажды приняв правоту Золя, иду по жизни, помня, что  «единственное счастье в жизни - это постоянное стремление вперед». Куда? К Себе. Ведь мы выходим из дома, чтобы вернуться. Вернуться, став мудрее и сильнее, сохранив в душе тепло родного очага, чтобы он горел для тех, кто будет после. Так было. Так будет. Ведь Жизнь - это Путь. Путь от себя к Себе.
Я в пути… Я живу.