История переселенческого движения края в трудах уч

Калиева Жулдыз Ануаркызы
               

                ИСТОРИЯ ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКОГО  ДВИЖЕНИЯ  КРАЯ
                В ТРУДАХ  УЧЕНЫХ – КРАЕВЕДОВ  ПРИИРТЫШЬЯ.


      Еще в XVII веке здесь был создан лишь небольшой очаг первоначального русского населения. Дальнейшее расширение ареала расселения и быстрый рост численности населения края происходит в XIX-XX вв., и связано с открытием всей Сибири и притоком в 50-х гг. XIX столетия большого количества переселенцев. В ведении Сибирского генерал- губернаторства находились не только Тобольская и Томская губернии, но и степи Казахстана.
 Административное устройство азиатских владений России подвергалось в 18 и 19 веках многократным изменениям. В 1708 году все эти владения были объединены в Сибирскую губернию, с административным центром в Тобольске. В 1719г. губерния была разделена на три провинции (Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую) во главе с вице-губернатором, подчиненным Сибирскому губернатору.
        Итак, в 1780-1783 гг. были образованы три наместничества: Тобольское, Колыванское и Иркутское, с подразделением на уезды. В 1796 году наместничества были ликвидированы и все азиатские владения разделены на 2 губернии: Иркутскую и Тобольскую, из которой в 1804 г. была выделена Томская губерния.
       Колониальное освоение богатыми природными ресурсами Сибирского региона было подробно освещено в работах Г.Н.Потанина. Так, например, он писал по этому поводу: «История Сибири собственно есть история колонизации ее, а история колонизации Сибири есть не что иное, как история постепенного захвата русскими земель у инородцев. Вся территория, которая когда-то была занята инородцами, оказывается в руках русских, а инородцы оказываются загнанными в пустыню» [1].
       В первой половине XIX в. в Степном крае происходили частые  административно-территориальные изменения. Целью внешней политики царской России было расширение империи за счёт приобретения рынков сбыта и источников сырья.
       В 1803 году было образовано Сибирское генерал-губернаторство с обширными полномочиями для главного начальника края. Высшей инстанцией по сибирским делам был особый Сибирский приказ, а с упразднением его в 1763 году Сенат и с 1721г. Сибирский комитет. Дела тянулись медленно, а в самой Сибири, в виду отдаленности ее от центральной власти, господствовал невероятный админист-ративный произвол, взяточничество и злоупотребления. Все это достигло крайней степени при генерал-губернаторе П.Б.Пестеле, он был смещен со своей должности.
      На его место был назначен известный граф М.Сперанский. За короткое время пребывания в Сибири (около двух лет) он проделал большую работу по улучшению работы края. Сперанским был составлен для Сибири ряд разных уставов, изданных в 1822 году.
      Из них важное  значение имели «Учреждение для управления Сибирских губерний» и «Устав о Сибирских киргизах». Сибирь (в ее состав входил и Семипалатинский край) была разделена на Западную и Восточную, с генерал-губернатором во главе, с местопребыванием их  в Тобольске и Иркутске. К Западной Сибири были отнесены Тобольская и Томская губернии, а также фактически тогда независимые казахи Среднего жуза, получившие название «Сибирских киргизов», в отличие от казахов Младшего жуза, относящихся к Оренбургскому генерал-губернаторству и называвшиеся «оренбургскими киргизами».
        В 1838 году для управления «сибирскими киргизами» было учреждено в Омске Пограничное управление. До 1782 года Семипалатинский край входил в состав Сибирской губернии, с 1782 года – Колыванского наместничества, 1797 года – Тобольской губернии и с 1822 года – Омской области в виде внутреннего Семипалатинского округа.
        «Устав о сибирских киргизах» 1822 года по своей цели и содержанию был связан с политикой, направленной на присоединение Казахстана к Российской империи и превращение его в колонию.
        На первом плане в «Уставе» стоит вопрос об организации округов на всей территории Среднего жуза, представляющих местную власть среди кочевого казахского населения, подчиненных и тесно связанных с органами пограничного управления.
       Система округов, волостей и административных аулов, узаконенные «Уставом» основана на мысли, что кочевые коллективы удастся удержать в пределах известных территориальных границ.
       До принятия «Устава» в основе административного деления населения лежали родовые принципы, ставшие анахронизмом. Главной единицей было объединение – род; совокупность их составляла орду. Каждый род в пределах территории орды имел определенный район кочевания. За ним закреплялся не весь кочевой путь, а только урочища, колодцы, луговые и сенокосные участки, являвшиеся основными местами стоянок и эксплуатации.
      Территория Среднего жуза  не была разделена на отдельные цельные полосы, участки, отрезки. Главное для казахов составляли места основных кочевых стоянок с удобствами для содержания скота. Такие участки находились на строгом учете и составляли владение определенного рода или его подразделений. Места зимней стоянки кочевников являлись как бы местами оседлости неоседлого населения. Они оберегались владельцами и отличались большой определенностью в системе пастбищного пространства.
       Кочевые коллективы как бы ни дробились в другие времена года, к зиме возвращались к своим зимним кочевьям и проводили все зимние месяцы на одном месте. Правительственные органы использовали эту особенность режима хозяйствования кочевников в административном переустройстве казахов.
       «Уставом» 1822 года предусматривалась организация трех административных звеньев: округов, волостей и аулов. Аул как низовая административная единица имел в своем составе от 50 до 70 кибиток. Из аулов составлялись волости, а последние входили в состав округов.
        Каждый округ имел определенную территорию. По этому поводу в «Уставе» было сказано: «Каждый округ имеет определенные надлежащим разграничением земли, и жители другого округа не переходят на оные без точного позволения местного начальства». Одно это должно было привести к известной ломке старого порядка. При организации округов за основное брались зимние кочевья, которые имели более территориально-определенный характер, и родовая компактность населения.
      По административной реформе 1868 года, вместо родового принципа разделения властей в основу  был принят хозяйственно-территориальный принцип и, таким образом, было положено начало ликвидации патриархально-родового строя казахского общества.
      В Павлодарском уезде были образованы следующие казахские волости:
1. Маралдинская – из прежней Самеке- Басентеинской волости;
2. Уруковская – из Косайдар-Кыпшаковской;
3. Теренкольская - из Мурат-Уаковской;
4. Кент-Казатовская – из Бултун-Кыпшаковской;
5. Алкакольская – из Актелеш-Кушук-Найман-Басентеинской;
6. Карауткульская – из Апай-Бори-Кушуковской;
7. Аксуйская - из Баимбет-Басентеинской и Сырым-Кушук-Басентеинской;
8. Кызылтауская – из Кулюк-Орманшинской;
9. Карамолинская -из Казган-Тулпаровской;
10. Акпеттавская - из Ажибай-Жанголу-Кандокшалинской;
11. Долбинская – из Айдабольской;
12. Баянаульская – из Кулюк-Каржасской и Сатылган-Каржасской.
       Причем зачастую при формировании новых волостей представители колониальной администрации не брали во внимание такие факторы, как родственные, земельные, территориальные, исторические связи и взаимоотношения между казахскими родами.
       По «Временному положению» 1868 года были образованы четыре области: Уральская, Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская. В состав Семипалатинской области, с центром в г. Семипалатинске, вошли Семипалатинский, Баянаульский, Каркаралинский, Кокпектинский округа, часть Аягузского округа, Зайсанского края и некоторые районы округов Сибирского казачьего войска.
       Во главе каждой из областей стоял военный губернатор и подчинявшееся ему областное правление. Генерал-губернатор являлся в то же время командующим войсками военного округа. Командование войсками в областях возлагалось на военных губернаторов. Административная и военная власть была сосредоточена в одних руках.
        Области делились на уезды, во главе которых стояли уездные начальники из офицеров, а их помощниками назначались обычно представители казахской феодальной знати. Уезды делились на волости, во главе которых ставились выборные волостные управители.
        Волости создавались не по родовому принципу, а по территориальному: из аулов-кыстау, расположенных по соседству. В волость должно было входить от 1000 до 2000 хозяйств.
       Волости, в свою очередь, делились на  аулы, как административные единицы, во главе которых ставились выборные аульные старшины. Административный аул составлялся из 120 – 200 кибиток, иногда без учета родовой принадлежности семей. Переход хозяйств из аула в аул также мог производиться только с разрешения аульного старшины или волостного управителя. 
      До 1878 года родовые названия волостей оставались, но вскоре они были заменены на топонимические. Власти ввели цифровую нумерацию аулов. Аульный старшина выбирался на 3 года на сходе выборщиков от каждых 10 хозяйств, десятников – «онбасы», утверждался уездной администрацией, имевшей право отстранить его от должности. В обязанности аульных старшин входил аульных съездов и сбор с населения всех податей; волостные управителей обязывались исполнять правительственные распоряжения и судебные решения, вести списки владельцев кибиток в аулах, наблюдать за своевременным поступлением всех сборов и исполнением повинностей.
Волостные управители и аульные старшины, их писари и рассыльные содержались за счет населения. Каждый аульный старшины и волостной управитель носил на груди и имел должностную печать.
Положение предусматривало в каждом волостном управлении должность письмоводителей. Вся переписка велась на русском языке.
      Окончательное политическое и экономическое закабаление казахов началось с 25 марта 1891 года, когда вступило в действие «Положение об управлении областей Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской». По «Положению» вместо Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторств. Было создано единое Степное генерал-губернаторство с центром в Омске. В его состав вошли Акмолинская, Семипалатинская, Тургайская, Уральская и Семиреченская области. «Положение» 1891 года законодательно закрепило состояние Казахстана как бесправной колонии Российской империи. «Положение» об управлении степными областями закрепило сложившуюся  ранее систему военно-административных органов управления: степной генерал-губернатор – в крае, военные губернаторы – в областях, уездные начальники – в уездах. Роль аульных старшин и волостных управителей состояла лишь в неукоснительном исполнении предписаний колониальной администрации.
       История области восходит к 1720 году, когда на Иртышской военной линии был основан форпост Коряковский. В 1838 году форпост преобразован в станицу Коряковскую Сибирского казачьего войска. В 1861 году станица переименована в заштатный г. Павлодар, который в 1868 году стал центром Павлодарского уезда Семипалатинской области Омской губернии.
      Вторая пол. XIX в., особенно, конец ХХ века -  время массового переселения крестьян в Казахстан и активного  использования его земельного фонда. Не составила исключения и обширная территория Семипалатинская область, в состав входил Павлодарский уезд.
      Итого, в истории крестьянской колонизации можно выделить три крупных периода:
     первый период(1871-1895 гг.) тесно связан с деятельностью ген.-губ. Казнакова, образовавшего первые крестьянские поселения. На первых порах укрепление позиций царизма в крае  осуществлялось путем размещения состоятельных русских крестьян на льготных условиях.
     второй период (1895-1905 гг.)  связан с ростом крестьянского движения в центральной России и самовольным крестьянским переселением, вынужденным переходом царского правительства от политики запрета переселений к политике их поощрений и официальной поддержки.
     третий период(1906-1917 гг.) характеризуется попыткой самодержавия как-то разрешить аграрные противоречия, обострившиеся после поражения революции 1905- 07 гг., путем массового выселения крестьянства из Европейской России на окраины и проведения  в жизнь столыпинской аграрной реформы. В отличие от соседней  Акмолинской области, заселение нашего края осуществлялось в основном путем военно-казачьей, а не крестьянской колонизации.
       Военно-казачья колонизация, начатая еще в первой четверти XYIII столетия, ко второй  пол. XIX века экспроприизировала  у казахов степных областей, более 10 млн. десятин самых лучших земель. В Семипалатинской области казакам были отданы лучшие земли по обеим берегам Иртыша: в их пользование отошли плодородные земли в районе Кокпекты, Каркаралинска и Баянаула. Укрепление границ империи казачьими поселениями не разрешило всех проблем правительственной колонизации.
     В 70-х XIX века, наряду  с продолжавшейся казачьей колонизацией, правительство взяло курс на усиленную крестьянскую колонизацию  края.
     Смысл ее выразил в своем отчете делопроизводитель Земского отдела  Сувчинский: «Существовавшие в прежнее время казачьи пикеты, способствовавшие умиротворению этой страны, выполнили  уже свою историческую задачу. Потребности нового времени поставили на очередь вопрос об экономическом развитии степи и ее культурном объединении с остальною Россией и ныне переселенческие поселки настолько же необходимы в крае, насколько прежде были важны вышеуказанные пикеты».   
      Итак, в казахскую степь за период с 1871 по 1917 гг. прибыло 1,6 миллиона переселенцев. А с 1916 по 1926 гг. их число составляет 800 тысяч.
      Следуя исторической правде, необходимо признать, что переселение русских крестьян- противоречивый исторический процесс, не всегда имевший однозначно прогрессивные последствия в истории казахов.
      Наряду с этим необходимо отметить, что ученые Русского географического общества, будучи одновременно администраторами или широко участвуя в работе других исследовательских учреждений, оставили огромное наследие по изучению общественного положения казахов на рубежах XIX – XX веков. Многие исследователи ЗСО ИРГО рассматривали аграрный вопрос со своих мировоззренческих позиций и по последствиям его запутанности на местах. Так, широко используются труды экспедиции Ф.А. Щербины, Л.М. Чермака, И.И. Румянцева и других ученых.
          Поэтому многие вопросы, на которых они останавливались, требуют специальных и глубоких исследований: отдельные вопросы землепользования,  социальное положение казахских трудящихся нашли свое отражение в изданиях ЗСО ИРГО.
Царская администрация стремилась любыми путями закрепить за собой право распоряжаться всеми землями в крае. Для этого неоднократно вырабатывались юридические документы, которые регламентировали земельную собственность и землевладения.      
Статья II Степного положения от 1891 года указывала на то, что «инородцы» пользуются правами «сельских обывателей». Все кочевое население разбивалось на массу всякого рода других угодий» [2, с. 159].
Однако вопрос стоял не в том, что культура должна быть внедрена и среди казахов, а в том, что ежегодно самыми  различными путями расхищались земли кочевников, под разными  предлогами они переходили в собственность хищного хозяина, или изымались в качестве «излишка». Вот что писал известный исследователь края  Н.Я. Коншин: «Поземельные сборы особенно усилились в конце 60-годов, когда было приступлено к формальному межеванию земель бывшего 7-го кочевого округа. К категории этих же споров можно отнести и жалобы киргизов на казаков по поводу арендования  юртовых земель. Суть жалоб состояла в том, что киргизы отказывались платить арендные деньги, считая землю своей, или доносили, (что было гораздо чаще) о разных притеснениях, чинимых им казаками, особенно при сборе денег. Часто также споры кончались миром, но многие при нежелании казаков какого-нибудь поселка иметь киргиз  на своем юрте,  последним надо было переходить или на земли другого поселка или бежать в город» [3].
      Известный знаток социально-экономических вопросов Т.И.Седельников в свое время писал: «Принимая киргиз в подданство в 1731 году, русское правительство об их земельных и хозяйственных распорядках, очевидно имело самое смутное представление» [4]. В документах того времени ни одним словом не упомянуто о праве собственности казахов на землю, которое юридически предполагает наделение их правомочиями по владению, пользованию и распоряжению землей, из которых определяющим правомочием является право распоряжения землей [5]. Все эти понятия появляются в законодательных актах царского правительства только со второй половины XVII века, да и то – только по отношению  к поселяемым на сибирских линиях казакам.
Для нас историков Казахстана ценны не выводы казачьего историка и патриота своего сословия, а богатейший фактологический материал по земельному и другим социально-экономическим вопросам, собранный им в нескольких специальных работах, которые освещают указанные аспекты истории не только российского казачества, но и казахского народа на рубеже XIX – начале XX столетий.
 Богатейшая источниковая база, собранная Г.Е.Катанаевым, как лично в ходе его служебных командировок по Степному краю, так и с использованием результатов первых экспедиций статистиков в Степной край позволила казачьему историку создать ряд работ, имеющих немалую ценность для сегодняшних историков и источниковедов. Такова, например, «ключевая» в области социально-экономической истории  монография «Киргизский вопрос в Сибирском казачьем войске», опубликованная в Омске в 1904 году. Затем предшествующая ей и сопрягающая по содержанию работа «К вопросу о так называемых «земельных захватах» Сибирского казачьего войска», изданная там же в 1898 году. К ним примыкают по тематике такие книги, как «Офицерство и рядовое казачество наше» и «Хлебопашество в Бель-агачской безводной степи Алтайского горного округа», изданные в Омске в 1893 году.
Таким образом, наличие обширной документальной базы творческого наследия Г.Е.Катанаева диктует необходимость ознакомления с ней с целью последующего сопоставления и обобщения, казалось бы, противоположных суждений дворянско-буржуазной российской историографии с современными представлениями исторической науки Казахстана в области  социально-экономической  в Степном крае на рубеже XIX – начале XX веков.
Такая аргументация вызвала активное противодействие Г.Е.Катанаева, являвшегося главным инициатором возбуждения вопроса перед царем о скорейшем землеустройстве в Степном крае – именно казачества, а только затем уже казахов. Эта идея Г.Е.Катанаева стала лейтмотивом всей системы его последующих доводов в пользу своего такого взгляда, хотя оппонировал ему в нем, не только генерал-губернатор барон М.А.Таубе, но и губернатор Акмолинской области полковник Ливенцов и соратник по работе в Западно-Сибирском отделе РГО  В.А.Остафьев [6].
       Ко времени начала исследований Г.Е.Катанаева «по киргизскому вопросу» в Сибирском казачьем войске, работы статистиков Ф.А.Щербины были закончены в Семипалатинской области только по Павлодарскому уезду. В Семипалатинском и Усть-Каменогорском уездах они еще продолжались. Тем не менее, уже по результатам одного только Павлодарского уезда партия пришла к заключению, что последний обладает более чем 4-мя млн. десятин «свободной» земли, которая может быть представлена русским переселенцам из внутренней России. Приведем текст доклада(правда, в несколько в сокращенном виде) «Было все ново: и край,  и люди , и постановка основных задач исследования. Наибольше сведений оказывается по истории киргизов, но история киргизов эта, основанная большей частью на сухих официальных данных, бессистемна, эпизодична и полна пробелов по вопросам внутренней бытовой жизни кочевника. Та же бессистемность и неполнота замечается в материалах по киргизскому фольклору. Собственно юридические обычаи собраны и систематизированы только для некоторых местностей. Что касается экономических данных, имевших наибольшей интерес для экспедиции, то и как объем  их, так и качество  ниже всякой критики. Самые элементарные сведения и числе хозяйств, о количестве населения, о численности скота, размерах запашеку и сенокошения в одних случаях не точны, а в других умышленно искажены, нелепы, фиктивны». [7, л.3 об].   Как выяснил Г.Е.Катанаев, «таковые заключения статистиков Ф.А.Щербины не согласуются с действительным положением дел», ибо по данным Семипалатинского Областного Правления, свободных удобных земель, ни в Павлодарском, ни в Семипалатинском уездах не имеется.
       Надо сказать, что ошибочность заключений Ф.А.Щербины по нормам земельного обеспечения казахов, откуда и выводилось количество «свободной» земли в уездах Семипалатинской области, была известна не только Г.Е.Катанаеву. Эти выводы статистиков критиковали и представители либеральной интеллигенции, которые относились к политике изъятия земель у казахов под переселенческие участки, как правило, отрицательно. Другой представитель либеральной интеллигенции, уже упоминавшийся нами выше В.А.Остафьев, добавлял: «…Надо, чтобы киргиз был гарантирован в своем праве на землю. В настоящее время господствует совершенно произвольное отнятие самых лучших участков земли, насиженной киргизами, без всякого соглашения с владельцем этой земли, тогда как отрезка земли у крестьян производится на иных основаниях» [8, с. 65].
Об этом же говорил и Т.И.Седельников на заседании Западно-Сибирского Отдела РГО в декабре 1902 года, служивший тогда топографом Семипалатинской партии, доказывая, что нормы землепользования и количество скота, установленные Ф.А..Щербиной для «нормального» существования казахов «научно ничем не обоснованы, а выбраны на основе произвольных расчетов, так как неверна сама методика определения средне-типичного киргизского хозяйства» [5].
         Аналогичному мнению придерживался сам, и Алихан Букейханов- яркий представитель казахской дореволюционной интеллигенции, действительный член РГО, сопровождавший экспедицию Ф.А.Щербина. Так описал в своих исследованиях  он образно:  «…Киргизы осели на землю. Привычное, старое представление как о вечном кочующем народе, каким себе рисовала комиссия Булыгина, составляя положение о Государственной Думе, является простым анахронизмом и свидетельствует лишь о невежестве нашей бюрократии.  Все киргизы живут 8-10 месяцев в году осело на одном месте. Киргизский поселок называется «кстау», от слова «кс» - зима и «тау» - гора.
        В былое время, когда киргизы зиму проводили в кошомных юртах, они выбирали для зимнего времени, защищенные места в горах, отчего их селения и носили название «кстау». В настоящее время только незначительная часть киргиз живет зимою в кощомных юртах в своих «кстау»; последние расположены в полосе Голодной степи, где малая производительность почвы гонит киргизов зимою с одного «кстау» на другое, вынуждая оставаться в юрте, в этом символе кочевого быта…»[9].
       Таким образом, время показало правомерность критики Г.Е.Катанаевым материалов Ф.А.Щербины, но не следует забывать, что она была вызвана не особыми симпатиями и заботой Г.Е.Катанаева о казахах, а исключительно заботой поземельных интересов родного ему Сибирского казачьего войска. Потому как вытеснение казахов крестьянами переселенцами, чему способствовали «нормы» экспедиции Ф.А.Щербины, неотвратимо усиливало стремление кочевых обществ к расселению на казачьих землях и, в частности, в пределах 10-верстной полосы.
        В начале XX века в связи с новой волной переселения земельный вопрос приобрел особую остроту. Частное совещание 20 мая 1907 г., созванное Степным генерал-губернатором, уделило большое внимание землепользованию кочевых хозяйств. Совещание констатировало: «Постановка вопроса может быть  только одна – устроить киргизов как кочевников только там, где нет  годных земель для земледелия, оставить в руках  кочевников годную для пахоты землю лишь в том, крайне скромном размере в каком это требуется их  современным хозяйствам» [10]. Более определенно высказалось совещание о порядке колонизации Семиреченской области  проводившейся в 1908 году: «Таким образом, зимовые стойбища представлены не отдельным кибитковладельцам,  а аульным обществам и не в собственность, а в бессрочное пользование… Таким образом, изъятие зимовых стойбищ и снос с них киргизских построек являются действиями вполне закономерными»[6].
        На этом же совещании отмечалось, что расхищение земель связано с аграрной политикой царского правительства: «Более культурные земледельцы мало-помалу, постепенно, беспощадно, под покровительством  вооруженной силы и законов вытесняют кочевников из их лучших  кочевий,  представляя им на пользование песчаные  пустыни, бывшее широко скотоводство, становится невозможным, лучшие долины, служившие зимними пастбищами кочевников, занимаются оседлым населением»[10, л. 129 об]. Член Семипалатинского подотдела Е.Шмурло писал: «… в указанных пределах  немало угодий было уже навсегда потеряно для киргизов… все лучшие наиболее жирные куски. На долю старых владельцев долины осталось и мало, и далеко не все первого качества. Даже на зиму, как ни тесно скучивались их зимовки, киргизы никак не могли разместиться здесь полностью,  100 кибиток вынуждены были зимовать за плату на казачьих (другими словами своих прежних) землях…» [10, с. 47].
 Таким образом, переселение в конце XIX – начале XX веков, проводимое и официально, и неофициально, очень сильно обострило социальные вопросы казахского общества, наложило свой отпечаток на дифференциацию в казахском ауле, обострило и многие политические вопросы в жизни края, в том числе и национальный вопрос.
Благодаря пристальному вниманию ученых и исследователей РГО в конце XIX – начале XX веков к казахскому обществу были проанализированы отдельные понятия. Рассмотрим понятие «джатак». Так, В.А. Остафьев подчеркивает: «Понятно, что в последнее время киргизы сами отлично сознают, что одним скотоводством жить долго нельзя. Потребности у самого киргиза с каждым годом увеличиваются, а настоящие неожиданные падежи скота от бескормицы делают скотоводство крайне рискованными, в один год разоряют богатых киргизов  и низводят  их до положения джатака, т.е. нищего, у которого буквально ничего нет»[8].
        Вместе с  В.А. Остафьевым  В.А. Владимирский также прямо указывает на «джатака» как понятие социальное и классовое. «Джатаки – киргизы, переставшие кочевать, вследствие недостатка необходимого для перекочевки скота. Это киргизский пролетариат, продукт разложения кочевого хозяйства. Главная причина джатачества – так называемый джут (гололедица), от времени до времени поражающий степь. Вначале джатачество являлось состоянием, из которого каждый киргиз стремится выбиться при первой возможности,  по мере же изменения родовых связей, по мере экономического развития русской колонизации – состояние это  постепенно упрочивается и расширяется» [11].   
        Прииртышье представляло собой часть колониального Казахстана. Торгово-экономическая экспансия России нарушила естественное внутреннее развитие социально-экономической жизни в крае, а с другой не менее очевидно и то, что это развитие, изменив свой характер, все же ускорилось. Положительные стороны взаимоотношений коренного населения с русским крестьянством выразилось в хозяйственных контактах и культурно-бытовых связях.
       П.Румянцев писал: «Колонизация степи русскими поселенцами и быстрое развитие торговых с ней отношений произвели переворот в хозяйственной жизни киргиз…, развиваются капиталистические отношения в их первоначальной форме и раскалывают киргизский народ на новые экономические классы, не имеющие ничего общего со старыми родовыми и феодально-сословными его делениями» [12]. А.Б.Турсунбаев, отмечая факт дифференциации по обеспеченности в казахском ауле и развития в нем элементов капиталистических отношений, указывал на начало процесса перерождения казахского хозяйства на капиталистическую основу. Он писал: «Разложение крестьянства…создало два новых типа сельского населения: первый тип - зажиточное крестьянство, из которого вырабатывается класс байства, торгующего и занимающегося ростовщичеством, другой - мелкий скотовод, постепенно разорявшийся под бременем налогов и становившийся сельскохозяйственным пролетарием» [13].
В частности, приводилось суждение экономиста С.Толыбекова, который считал, что байство не представляет новую социальную категорию, связанную с товарно-денежными отношениями, и оно существовало задолго до XIX века. Согласно, утверждению С.Зиманова: «Надо различать два значения слова «бай». В одном случае оно употребляется для обозначения богатого человека вообще. В другом случае термин «бай» обозначает не всех богачей – феодалов вообще, а только определенную социальную прослойку этого класса, не имеющую наследственных пожалованных титулов»[14].
        Таким образом, как видно из приведенных выше мнений, среди историков Казахстана проблема определения характера байских хозяйств вызвала различные точки зрения. Е.Б.Бекмаханов, подводя итоги дискуссии, писал: «Основным недостатком высказанных точек зрения являлось то, что они к выяснению социальной категории «байства» подходят односторонне и не рассматривают байское хозяйство в развитии. Нельзя забывать, что в разные исторические периоды, в соответствии с разными социально-экономическими условиями, меняется природа различных классовых, социальных прослоек..  Это в равной степени относится к байству»[15].
       Национальная буржуазия была связана с традиционными отношениями и социальными узами, как правило, больше, чем законами рынка. Для нарождавшейся казахской буржуазии характерно, что из каких бы социальных источников она не формировалась, ей присуще беспощадная эксплуатация шаруа, сочетание старых и новых форм эксплуатации. Нарождавшаяся казахская буржуазия, экономически была очень слабой и зависела от русской империалистической буржуазии.
        Вторая половина XIX века – время широкого развития краеведческой работы, развитие деятельности местных  краеведческих организаций. Одной из них был Западно-Сибирский Отдел Императорского Русского Географического Общества, сыгравший видную роль в изучении этнографии, географии, природы и населения Западной Сибири, Алтая и Казахстана.
Этнографическая работа с самого момента возникновения Общества занимала одно из первых мест. Наиболее плодотворны были работы в области этнографии в первые два десятилетия его существования. С первых лет были приняты меры к привлечению широкой общественности к сбору этнографических сведений. С этой целью Отдел распространил и издал несколько программ, обращался с просьбой присылать материалы наблюдений, рукописи экспонаты для музея.
         В изданиях Отдела регулярно печатались этнографические статьи и сообщения, присланные местными краеведами или составленные по наблюдениям, производившимся во время специальных поездок членов Отдела. По подсчетам В.Ф. Семенова в изданиях Отдела этнографические статьи занимали одно из первых мест по количеству названий [15, с. 56], но он не учел целый ряд статей общегеографического характера, которые содержали ценные этнографические наблюдения.
       В числе первых членов Западно-Сибирского Отдела было несколько ученых и краеведов, которые внесли существенный вклад в русскую этнографическую науку: Г.Н.Потанин, замечательный исследователь этнографии тюрко-монгольских народов, был почетным членом Отдела. Он выступил организатором этнографического изучения коренных народов Сибири, русской сибирской общины, сибирских старожилов. Также большую роль в направлении этнографической работы Отдела сыграл известный публицист и передовой общественный деятель Н.М.Ядринцев. Он был последователем русской исторической школы в этнографии. Поэтому не довольствовался ролью простого собирателя этнографических материалов, а вкладывал в них историческое содержание. Говоря об изучении коренного населения Сибири, Ядринцев ставил целью исследовать «постоянно, совершающееся изменение «инородческого быта» под влиянием времени и культуры. Об этом писал так: «Два видных вопроса выдвигаются … в современной жизни инородцев, которым может оказать услугу научное исследование – это вопрос о причинах обеднения инородцев и вымирания, то есть вопрос их дальнейшего сохранения, при которых совершаются нормальные переходы к оседлости»[16].
      В 1880 году он составил «Программу для изучения народов Западной Сибири» [17]. Издание  «Программы» должно было положить начало планомерному и повсеместному исследованию разноязычных жителей Сибири. Она была разослана краеведам и местным учреждениям. В тот же год, он выехал в новую экспедицию в область Горного Алтая. На этот раз главной целью ставилось изучение коренного алтайского населения, и Ядринцев мыслил свою поездку, как начало систематического исследования этнографии Западной Сибири. Во время поездки собирал сведения о материальной и духовной культуре, фольклоре, были сделаны антропологические измерения. Сопровождавшие его, фотограф Ефремов и художник Лавров сделали многочисленные снимки и зарисовки алтайцев и предметов их быта.
В заключении Н.М. Ядринцев отметил тяжелое положение, в которое попали алтайцы в результате колониального господства со стороны русской администрации, православной церкви и купцов. Он считал, что проникновение русской культуры прогрессивно, но с горечью пишет: «русская культура касалась «инородца» пока только острыми сторонами своими», но «успехи этого были бы действительнее, если бы … экономическое благосостояние его возрастало»[16, с. 52].
Особенно, интересные этнографические материалы собрал   И. Я. Словцов, изучавший в 1878 г. флору и фауну Кокчетавского уезда. В тот год в Кокчетаве проводи¬лись конные состязания — байга и выставка продуктов ка¬захского хозяйства. На выставке были представлены изде¬лия казахских домашних промыслов и ремесел и присутст¬вовали ремесленники, демонстрировавшие зрителям свое искусство. Воспользовавшись столь благоприятным случаем, Словцов подробно описал экспонаты выставки, технику про¬изводства различных ремесленных изделий и инструменты ремесленников. Он приветствовал открытие выставки, считая, что «выставки вводят даровитую киргизскую народ¬ность в активное общение с народами оседлыми, ста¬вят ее на одну колею, по которой движется культурная жизнь...»[19].
Этнографом по призванию был М. А. Шестаков. На заседаниях Западно-Сибирского отдела он выступил с несколь¬кими этнографическими докладами из жизни казахского народа. Ему принадлежит неосуществленная отделом идея организации этнографической экспедиции в Казахскую степь. Сам же он часто посещал казахские аулы. При этом он не был беспристрастным наблюдателем. Его интересова¬ли причины отсталости и тяжелого положения нерусских народов Западной Сибири. В отделе он выступил с докладом «Бедственное экономическое положение инородцев Сибири, как главнейшая причина их вымирания»[20].
Члены отдела поднимали голос в защиту казахского народа, и смело писали о бедственном положении трудящих¬ся масс. Царские власти всячески заглушали этот голос. Они препятствовали проведению объективных исследова¬ний, критике реакционных работ и появлению в печати трудов прогрессивного характера.
      В конце XIX - начале XX вв. были собраны ценные этнографические материалы  экспедициями статистиков, и переселенчес¬кие организации, которые на основе изучения кочевого и полукочевого хозяйства должны были в интересах колониза¬ции Казахской степи определить земельные излишки у ка¬захов. Первая экспедиция статистиков работала в 1896-1902 гг. и обследовала Тургайскую, Акмолинскую и Семи¬палатинскую области, т.е. по дореволюционному админист¬ративному делению всю северную половину современного Ка¬захстана. Ее возглавлял известный русский статистик и этнограф Ф.А.Щербина, написавший впослед¬ствии несколько работ, посвященных казахам [21].  Этнографами были и некоторые другие участники экспедиции. К примеру, в числе тех участников был  А. Н. Букейханов, его научное исследование «Киргизы»,  легло в основу громадного научного материала за шесть лет работ, составившего при опубликовании в 1898-1909гг. тринадцать капитальных трудов (по одному тому на каждый уезд указанных областей и один том общий).
Изучение казахского хозяйства экспедицией велось по единому плану, разработанному Щербиной и легшему в основу расположения материалов в каждом томе. Отсюда и этнографические материалы в отдельных томах по содер¬жанию идентичны. Они, прежде всего, подробно освещают способы ведения скотоводческого хозяйства и все занятия населения кочевого аула. Большое внимание уделено вопро¬сам развития оседлости и земледелия, системе агротехники, описанию орудий труда, примитивных средств орошения и возделывания пашни. Экспедицией были собраны интерес¬ные сведения о жилище казахов, их одежде, домашней утвари и обстановке. При этом было дано описание не только внешнего вида и назначения этнографического объекта из области материальной культуры, но и способа его изготов¬ления. Охарактеризованы также условия труда и бытовой уклад скотоводов, земледельцев, ремесленников и приведены подробные сведения о родоплеменной структуре и родорасселении казахов по каждому уезду [22, с. 356].
       Среди этих авторов следует выделить Л.К.Чермака, оставившего ряд ценных исследований, осно¬ванных на изучении этнографических материалов [23]. Как видно из архивных документов, Чермак, выпускник Петров¬ской сельскохозяйственной академии (1885), служил заве¬дующим статистическим отделением Петербургской губерн¬ской земской управы и в 1896 г. был выслан в Степной край на три года под гласный надзор полиции «за участие в противозаконном сообществе, именовавшемся Санкт-Петербургскою группою народовольцев» [23].
В Омске он, по хода¬тайству Ф.А.Щербины, был зачислен в состав экспедиции по исследованию степных областей и руководил отдельным отрядом, имевшим самостоятельные задачи[23]. В 1903 г. Л.К.Чермак сменил Ф.А.Щербину на посту заведующего экспедицией и в том же году был арестован. Полиция проводила дознание о «вредном направлении» его деятельности как заведующего экспедицией. Утверждалось, что он «пользовался популярностью среди членов, образовавшегося в Омске преступного сообщества» железнодо¬рожных рабочих и низших служащих экспедиции, что в помещении последней «шли разговоры и даже происходили совещания по делам противоправительственного характера», что благодаря, подбору служащих Чермак «обрядил экспе¬дицию как бы в притон для лиц нелегальных» [26].
      В 1906 г. в статье «Вымирают ли киргизы?» Л.К. Чермак, вопреки весьма распространенному мнению, доказывал, что казахи вовсе не представляют вымирающего племени [26]. Кроме занятий казахов, он изучал также быт и духовную культуру казахского народа [26, с 86]. Накануне первой мировой войны он принимал активное участие в деятель¬ности Отделения этнографии по составлению этнографиче¬ской карты Казахской степи, считался большим знатоком культуры и быта казахского народа.
      Таким образом, в ходе колонизации Казахской степи в конце XIX - начале XX в. были собраны значительные научные материалы, имеющие большое значение для изу¬чения культуры и быта казахского народа дореволюционной эпохи.
Деятельность Западно-Сибирского отдела Русского гео¬графического общества за период от его основания до 1917 г. получила отражение в 38 томах «Записок» и в трех томах «Известий», издававшихся в 1913-1915гг., а также в некоторых изданиях справочного характера. [27].
        Накануне Октябрьской революции этнографическое изучение казах¬ского народа  учеными-краеведами Прииртышья почти полностью прекратилось, опасаясь преследований царизма, они предпочитали не обращаться к этнографической тематике, которая требовала открытого высказывания о тяжелом положении народных масс, о равнодушии государства к коренным интересам трудящихся, об усилении их эксплуатации, о колониальном и национальном гнете.             
       Краеведы Семипалатинского подотдела ЗСО старались уйти от изучения даже такой актуальной темы, как переселенческое движение, ибо оно имело своим последствием нечеловеческие страдания и бедствия, которые выпали на долю как самих переселенцев, так и местного населения. Честный ученый, обращаясь к этой теме, неминуемо должен был осудить переселенческую поли¬тику царизма, что значило навлечь на себя недовольство властей.
       В конце XIX в. заметную роль в истории этнографиче¬ского изучения казахского народа в России стали играть, в особенности, семипалатинские краеведы. В 1878 г. в Семипалатинске возник Областной статисти¬ческий комитет, явившийся первым местным учреждением, заинтересовавшимся изучением культуры и быта населения края. В работе комитета, вопреки воле царизма самую ак¬тивную роль играли политические ссыльные — народоволь¬цы, так как образованных людей в городе было очень мало.
Первым секретарем и фактическим руководителем Се¬мипалатинского статистического комитета был политический ссыльный, последователь и ученик Н.Г.Чернышевского, участник студенческих волнений в Петербургском универси¬тете (1861) Е.П.Михаэлис [28].
В 1879 году освобождается от полицейского надзора, и назначается одновременно секретарем статистического комитета, исследует течение Иртыша. В навигацию, 1880 году повторил изучение Иртыша. В 1881-1882 гг. временно исполнял обязанности уездного судьи, зайсанского приставства и областного прокурора. С 8 ноября 1882 года совсем отчисляется от занятий в областном правлении и пожизненно переходит на работу по акцизному ведомству» [28, л. 229].
Товарищем по развитию пчеловодства у Е.П.Михаэлиса был народник А.Федоров. Они впервые в крае завели рамочные ульи, вальцы для искусственной вощины, сконструировали новый улей [28]. За это Е.П.Михаэлис и А.Федоров на Всероссийской выставке 1896 года, в Нижнем Новгороде были удостоены серебряной медали.
В Семипалатинске, Михаэлис служил с 1869 по 1882 гг. и прекрасно изучил историю и культуру казахского народа. Он часто по служебным делам посещал казахские аулы, присутствовал на многочисленных съездах казахских биев и старшин, посредничал между враждую¬щими партиями, вел переписку с туземной администра¬цией, а также со своими друзьями-казахами, которых у не¬го было немало. В 1875-1882 гг. Е.П.Михаэлис ежегодно со¬ставлял проекты постановлений администрации и отчетов о состоянии области.
       Большой заслугой Михаэлиса является открытие поэтического таланта Ибрагима (Абая) Кунанбаева, береж¬ное отношение к нему и содействие его духовному просвещению и воспитанию. Дружба с великим казахским поэтом-просветителем Абаем Кунанбаевым была одной из наиболее ярких и замечательных страниц в жизни Е.П.Михаэлиса. Один из современников Абая писал о Е.П.Михаэлисе: «Разъезжая по степи, он в совершенстве изучил киргизский быт и открыл за Иртышом большой поэтический самородок в лице Ибрагима(Абая) Кунанбаева» [28]. Позже он отмечал, что Е.П.Михаэлис был учителем Абая Кунанбаева.   
      Дочь Е.П.Михаэлиса в своих воспоминаниях говорит о большой дружбе между Е.П.Михаэлисом и Абаем Кунанбаевым. Они общались не только в семипалатинский период жизни Е.П.Михаэлиса. В 1893 году Абай гостил несколько дней у Е.П.Михаэлиса в Усть-Каменогорске [28]. Их дружба длилась 20 лет до самой смерти Абая.
      Научная деятельность комитета, завершая в конце 80-х годов XIX века, оживилась лишь в 1894-1898 гг., когда секретарем комитета стал В. П. Никитин, а затем Н.Я.Коншин. Под влиянием этих лиц комитет стал регулярно издавать свои годовые отчеты, протоколы заседаний и «Памятные книж¬ки Семипалатинской области», вторые разделы которых отводились для опубликования краеведческих материалов.   
     Отдельным членам комитета предоставлялись научные командировки для сбора сведений по экономике, статистике и этнографии Семипалатинской области. Было опублико¬вано также обращение «Ко всем учреждениям и лицам, кому дорого дело изучения наших окраин, с просьбой о присылке в комитет своих сочинений и изданий» [29]. Такие авторы, конечно, были, но они были в мень¬шинстве. Поскольку, все еще они помнили, как в 1898 г. раздался грозный окрик степного генерал-губерна¬тора М.А.Таубе в адрес семипалатинского краеведа Н.Я.Коншина, посмевшего опубликовать правдивую статью о переселенческом движении. Он объездил почти все переселенческий участки, а также побывал в казахских аулах и на казачьих землях. Собрав обширный материал, характеризующий экономические и культурные взаимоотношения русского и казахского народов, Н.Я.Коншин опубликовал серию значительных по объему статей, излагающих только то, что он «лично видел и слышал, без всяких литературных справок, пояснений и т. п.» [29, с 20].
        Из членов Отдела крупнейшим знатоком этнографии казахов был Г.Е.Катанаев. И, хотя он был преимущественно собирателем, а не исследователем, его вклад в историю и этнографию казахов очень ценен.
Основным видом этнографических архивных материалов, отложившимся в личном фонде Г.Е.Катанаева, являются его «Записные книжки» нач.XX века, которые он вел во время своих неоднократных служебных поездок. Наконец, коснемся еще одной работы казачьего историка, которая может дать пищу для продуктивных исследований. Речь идет о его труде «Прииртышские казаки  и киргизы Семипалатинского уезда в их домашней и хозяйственной обстановке» (к вопросу о культурном взаимодействии рас), опубликованном в 1893 году в «Записках» ЗСО РГО[30]. Уже в начале своего изложения Г.Е.Катанаев обозначает цель своего исследования и, акцентируя внимание исследователей на привычках и потребностях сопредельных народов, которые постоянно изменяются во времени, считает, что «нужно спешить записывать все то, чем наглядно выражаются эти привычки и потребности. В истории культурного развития человечества и его самосознания, - замечает он, - такого рода записи будут иметь, со временем, громадное значение» [30, с. 2].
      При этом исследователь настаивает на создании однотипной формы таких записей, чтобы имелась возможность их сравнительной оценки для итоговых выводов о количестве имущества казачьей и казахской средне- зажиточной семьи, то есть их благосостояния. Свои опросы Г.Е.Катанаев приводил в различных пунктах Акмолинской и Семипалатинской областях Степного края в среде казаков и казахов и ко времени написания своей работы по Семипалатинскому уезду, он составил таких имущественных описей, полагая для начала представить к опубликованию только две из них. Вот что он писал по этому поводу: «Позволяю себе, из числа собранных мною до настоящего времени описей, представить вниманию и суду людей науки, пока только две описи – казачью и киргизскую, - взятые в одном и  том же небольшом районе, а именно: в казачьем поселке Белокаменском, лежащем в 52-х верстах севернее г. Семипалатинска на правом берегу Иртыша и в киргизском ауле Аккульской волости, зимующем на землях того же Белокаменского поселка, а летующие в окрестной степи» [30, с. 4].
       В данной работе, наработанные исследователями формы описи были детализированы и сведены в более стройную систему. Например; в перечень предметов, составляющих имущество казачьей семьи поселка Белокаменского, включены следующие разделы:
1. Постройки.
2. Мебель-убранство.
3. Утварь-посуда.
4. Одежда.
5. Столовое и постельное белье и разная хоз. рухлядь.
6. Хозяйственный инвентарь семьи.
7. Домашние животные.
Чтобы дать представление о глубине разработки вопроса, который достиг Г.Е.Катанаев в своем описании, приведем его «опись» в извлечениях ниже;
         Прежде всего, сообщается о «личном составе казахской семьи: Хозяин – 60 лет, хозяйка – 56 лет. Их дети: дочь – 15 лет, сын – 14 лет и старший сын – 30 лет, его жена – 26 лет. Их дети: сын – 4 года и ребенок 9 месяцев.
       Всего имущества у казахской средне-зажиточной семьи имеется 445 вещей на 1.269 рублей 544 коп. Следует учитывать, что исследуются казахские семьи, как правило, приспособившиеся к новым хозяйственным условиям, ввиду уже известных причин. У таковой же, казачьей – 649 вещей на 1.825 рублей.[30, с. 24-33].
     Столь же интересны данные Г.Е.Катанаева о питании казахской семьи того времени: «Хлеб и вообще мука употребляются киргизами исключительно из пшеницы. Из круп, изредка употребляется покупное просо и частью рис в пилаве. Из овощей употребляются лишь арбузы, дыни, огурцы и частью – картофель. На капусту же, морковь, редьку и грибы киргизы смотрят с нескрываемым отвращением. Разведением овощей сами не занимаются. Рыбу – любят, но едят не часто, т.к. она костлява и ее нельзя пропускать в рот большими кусками, как мясо. Водка, пиво, квас – не употребляются. Табак употребляется не для курения, а для нюхания и жевания или еще вернее: для закладывания за щеку. Главнейшую пищу киргиз составляют молочные продукты, мясо в разных видах, сало и частью чай» [30, с.17]. Такова развернутая характеристика казачьего и казахского хозяйств, по собранным самим Г.Е.Катанаевым, опросными данными. Налицо – предметный, конкретно-исторический подход к исследуемому явлению, причем и пользование этими материалами не зависит ни от каких идеологических установок и наслоений. 
       Таким образом, в XIX – начале XX века Омск был связан, с прилегающими казахстанскими степями, в особенности обширной территории Прииртышья, являлся фактически одним из административных и культурных центров Казахстана. Поэтому неудивительно, что изучению Казахстана Западно-Сибирский Отдел уделял большое внимание.
      На основе результатов многочисленных поездок ученых-краеведов Прииртышья: путешественников, дипломатов,  военных, а также экспедиций деятелей ЗСО РГО по территории Казахстана и их наблюдений за социально-экономической жизнью, культурой и бытом казахов накапливается исторический, топонимический, географический и фольклорный материал, освещающий многогранные аспекты казахской истории.

Используемая литература:
1.Потанин Г.Н.. Материалы по истории Сибири. – М. – 1867. – с.211-212.
2.Толыбеков С.Е. и др. Об особенностях перехода Казахстана к    социализму, минуя   капиталистическую  стадию развития. // Вест. АН КазССР. – 1957. - №8.- с.42-46.
3. Коншин Н.Я. Киргизы на казачьих землях. – Семипалатинск. - 1899. – 41С.; Сулейменов Б. Аграрный вопрос в Казахстане в последней трети XIX - начала XX вв. (1867-1907).  – Алма-Ата. – 1963. – 411С.
4.  Седельников Т. Борьба за землю в киргизской степи. – Алма-Ата.:
 Полиграфия. – 1991. – 125С. – с.13
5.  Седельников А.Н. Справочник к обзору деятельности Зап.-Сибс. Отдела РГО за 1877-1910  гг. –  Омск. – 1911. – с.54-59.
6.  Катанаев Г.Е. К вопросу о так называемых «земельных  захватах»
Сибирского казачьего войска. – Омск.: Тип. Сибс. военного округа. – 1898. –-19С. – с.4
7.  Щербина.Ф.А. Киргизская народность в местах крестьянских переселений. – СПб. – 1905. –   с.321.
8. Остафьев В. Колонизация степных областей в связи с вопросом о
 кочевом хозяйстве. // «Памятная книжка Семипалатинской области на 1901 год». – Кн.5. – Семипалатинск. – 1901. – с.57.
 9. Алихан Букейханов  Из исторического очерка «Киргизы» /. Из истории казахов.– Изд-во  «Жалын».- А.-1997.- с.299-302.
10. Областной город Семипалатинск. Краткий исторический взгляд на места, занимаемые  Семипалатинской  областью. // Записки ИРГО. – Кн. 1.- 1861. – с.109-174.
11. Владимирский В.А. К вопросу о переходе киргиз в оседлое состояние. // Отчеты Западно-Сибс. отдела Русского географического общества за 1898-1901гг. – Омск. – 1902. -  с.22.-27
12. Румянцев П.П. Современный экономический строй киргизского народа. // Вопросы колонизации. – 1909. - №5.
14. Турсунбаев А.Б. Из истории крестьянского переселения в Казахстан. Изд.- во :АН КазССР. – А-Ата, 1950. – с.77
15.  Зиманов С.З. Политический строй Казахстана конца XVIII – и первой половины XIX веков. Изд-во Академии Наук Казахской ССР. Алма-Ата.-1960.
16. Бекмаханов Е.Б. Байское хозяйство в Казахстане и его особенности во второй половине XIX – начале XX вв. // Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и  революционного движения в России. Сборник статей к 70-летию академика Н.М.  Дружинина. – М. – 1961. – 434С. – с.338-346.
17. Седельников Т.И. Борьба за землю в киргизской степи. – СПб. – 1907.
18. Сибирская торговая газета.. – 1897. - №40. – с .4.
19. Коншин Н.Я. Очерки экономического быта киргиз Семипалатинской области.  Памятная книжка Семипалатинской области на 1898 год. - Семипалатинск. – 1898. -  с.29. 
20. Шестаков М. А. Выступление// Отчет о деятельности Зап.-Сибс . отдела ИРГО - Омск.- за 1885- 1886 гг. - с.3.
21. Катанаев Г. Е. О поступательном движении киргиз Средней Орды к границам Западной Сибири, его значение и вероятных причинах // Отчет о деятельности Зап.-Сибс. отдела ИРГО–Омск за 1885-1886 гг. - с 31.
22. Щербина. Ф.А.  Киргизская народность в местах крестьянских переселений. – СПб. – 1905. –  с.321.
23. Коншин Н. Я. Материалы к истории русской административно-политической ссылки в Степной край.// Записки Семипалатинского Подотдела  ЗСО РГО. – Вып.14. –  Семипалатинск. – 1923. – с.53.
24. Остафьев В. Колонизация степных областей в связи с вопросом о кочевом хозяйстве /  Записки  Зап. - Сибс . отдела  ИРГО- Омск, 1895. - с. 6.
25. Катанаев Г. Е. «Нескольких данных по вопросу о пригодности киргизских степей к  земледельческой культуре» / Записки  Зап.-Сибс. отдела Императорского  Русского Географического Общества - Омск, 1902 -  с.10
26. Чермак Л.К. .Формы киргизского землепользования. // Сибирские вопросы. – 1908. - №23-24. - с.28.; Шестаков М. А. Выступление// Отчет о деятельности Зап.-Сибс. отдела ИРГО- Омск.-  1885-1886 гг. - с.3.
27. Западно-Сибирского отдела Русского географического общества за
1898-1901гг. – Омск. – 1902. – с. 22.-27
28. Михаэлис Е. П. Какой улей выбрать? // Записки Семипалатинского Подотдела ЗСО  РГО. – Вып.8. –  Семипалатинск. – 1914. – с.4.; Шнэ. В.К. Зимовки и другие  постоянные сооружения кочевников Акмолинской  области// Записки Зап.-Сибс. отдела Императорского Русского географического Общества- Омск, 1885 - 1886 гг.-  с. 31
29. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. - СПб. - 1892- 720С   с илл.
30. Катанаев Г.Е. Прииртышские казаки и киргизы Семипалатинского уезда  в их   домашней и  хозяйственной обстановке(К вопросу о культурном взаимодействии рас).//  Записки ЗСО РГО. – Кн.15.  –     Вып.2. – Омск. – 1893. – с.38.