Наследство - 23

          Ехали молча. Дорога трудная. Метель. Гололёд. В кюветах куковали беспечные и лихачи. Терентьев старался не отвлекать Громова. Громов сам, время от времени, нарушал молчание, комментируя ситуацию.
- Видал, что произошло?
- Авария?
- Да-нет, передний тормознул перед аварией, я тоже по тормозам, а у заднего резина ещё летняя, он тормозит, а его продолжает нести прямо нам в зад… хорошо передний газанул, и дал мне уйти…
- Думаешь, он видел и сознательно сделал это?..
- Не знаю… слава Богу за всё…
          Громов перекрестился, беззвучно шевеля губами молитву.

          Опять ехали молча. Наконец пересекли границу другой области, где дорогу уже успели посыпать песком.
- Ну вот, совсем другое дело…
          Громов опять перекрестился. Терентьев тоже заговорил.
- Вижу, крестишься часто – верующий?
- Коли видишь, что спрашиваешь…
- В храм ходишь, свечки ставишь, Евангелие читаешь, святых отцов?..
- И не только…
- А что ещё?
- Регулярно исповедуюсь, причащаюсь… А ты?
- А у меня регулярно не получается…
- Это неправильно… душу, как и зубы, чистить надо, и чем чаще, тем лучше…
- Каюсь, грешен…
- А что ты мне-то каешься – я не священник…
- Да я и не тебе – Богу… и перед священником тоже Богу…
- О, да ты я вижу начитанный…
- Было время – круто забрал, по гордости… потом ослабил, да видать слишком – надо опять натягивать, хлябь какая-то на душе…
- А потом что же, разуверился?..
- Да… но не в Боге – в себе… я ведь поначалу думал подвиги творю, а потом вижу, нет – лишь гордость раскармливаю…

          Громов улыбнулся, словно жар-птицу поймал.
- А вот скажи-ка мне, брат Михаил, ты смог бы предать Христа, как Иуда? Или как другие апостолы… ведь все предали его, все бежали…
- Не знаю… трудный вопрос…
- А что тут знать – тут только «да» и «нет» – Богу служишь или дьяволу, третьего не дано… Я про себя точно знаю – нет. Сколько раз уже прокручивал эту ситуацию: и так, и так, и эдак – всё одно получается – нет.

          Терентьев молчал.
- Вижу, не веришь… зажигалка есть?
- Есть.
- На, жги! – и протянул крепко сжатый кулак.
          Терентьев отвернулся.
- Да жги, не бойся я и не такое выдерживал… однажды на спор иголку себе под ноготь загнал…
- И много выспорил?
- Ползарплаты…
- Впечатляет…

          Опять ехали молча. У Громова зазвонил телефон.
- Алоу… привеетики… узнаал… конечно соскучился… нет, сейчас не могу – в дороге… в область въехали… завтра вечером стопудово… нет, ну что ты, не догадывается, она у меня, как ребёнок… и я тебя целую… куда-куда – и сюда, и туда… до заавтра…

          Эта улыбка, словно подтаявшее мороженое, ещё держалась на лице Громова, как вдруг Терентьев спросил, точно выстрелил:
- А разве сейчас ты не предал Христа, не распял Его?
- Что!?!
          Громов бросил в Терентьева взгляд, исполненный гнева. Но тут же отвёл глаза – тот не дрогнул, а этот всё понял.

          Опять ехали молча, и теперь уже до конца.



18.11.15
20:30