Рассказы из семейной прозы

Вторые цветы

Вспомнил историю.

Это было ещё в СССР, но перед самым его концом.
 
Он был капитаном парома, который курсировал между двумя портами. Она – домохозяйкой.

Указав маршрут парома, я могу навредить им, потому что уверен в подлинности истории.

Маршрут туда-назад занимал несколько суток, штормов там не бывает. Работа престижная, денежная. Он из семьи местных аристократов с корнями и связями, которые дают принадлежность к сословию, где своего видят, а не только знают, где всегда можно найти общего предка князя или крупного промышленника.
 
Она простолюдинка, но писаная красавица. Не в моём вкусе, а по меркам их общей народности.

Квартира в столичном городе, в старом центре от его бабушек-дедушек. Дом полная чаша.

Брак считался по любви, хотя мама его, конечно, предупреждала. Была страсть, потом просто жили, ни в чём не нуждаясь. Был у них ребёнок, но мальчик или девочка я забыл за давностью лет. Домработница-няня, жившая с ними, но в своей комнате в старинном доме.

Однажды он ушёл в плавание и вернулся через несколько часов. Что-то там изменилось. Кто-то пошёл капитаном не в свою команду, чтобы потом пропустить свою вахту. Он не позвонил. Зашёл в ресторан с друзьями и вернулся домой.

Няня гуляла с ребёнком во дворе. Изменилась в лице, но ничего не успела сделать.
В квартире был мужчина. Даже не знаю, в какой именно части квартиры и в каком виде. Но цветы, коньяк, конфеты. И самое жуткое, что приготовленное то ли няней, то ли ею самой что-то мясное, вкусное, горячее, традиционное, домашнее.
 
Капитан окинул взглядом чужой праздник жизни, развернулся и вышел вон. Ни малейшего упрёка, скандала, истерики. Бровью не повёл, слова не сказал. Прислал матроса за вещами через несколько дней.

Подал на развод. При его связях в суд ходить им было не нужно. Адвокат поставил ей в суде штамп в паспорт. Привет!

Три года они не виделись. Она не пыталась его вернуть, не посылала общих друзей – знала, что бесполезно.

Его мать навещала ребёнка в тайне от него. Никто с ним не говорил ни о чём. С ней – говорили. Она отмалчивалась, но няня же! Так всем всё стало известно и понятно. Ребёнок был его, а дальше как-то так сложилось.

Мой брат, морской офицер, писал из Мурманска: «Мужья – в море, жёны – в Океан». Океан – ресторан в центре Мурманска.

Тихо без сплетен и жалоб эта пара исчезла из жизни города и общих знакомых, которые, встречая его или её, тактично избегали вопросов. Хотя бы таких: «На что она живёт, помогает ли он ребёнку, не женился ли он, не собирается ли она замуж». Аристократы, что с них взять.

Без иронии.  Я всегда поражался сухостью отношений в этом кругу. Принимал сухость за отсутствие интереса, высокомерие. Не понимал, что они между собой такие, как со мной. Добивался их внимания, интереса, а они ещё больше поднимали брови, что меня третировало, и я из кожи вон лез, а они ещё выше поднимали брови.

Но потом началась перестройка, и все обнищали, как и в 1917 году. А я был комиссаром новой страны – торговал шмотками на толкучке и имел такой гешефт в долларах, какой они в лучшие годы не имели в рублях при курсе 1:10. Боже ж мой!

Но история закончилась ещё до перестройки. Вдруг оказалось, что они по прежнему в разводе, не живут, но он, возвращаясь из плавания, покупает цветы, коньяк, конфеты и едет к ней, к матери своего ребёнка, к ребёнку, к няне в квартиру своей бабки.

Из-за этих цветов и коньяка-конфет его друзья вычислили. Хотели, я уверен на сто процентов, просто порадоваться за него, и оторопели.

Он там бывал до вечера, а ночевать возвращался к себе.

Лет десять они так жили.

Проверить как дела у них сегодня я не могу. Ниточка с их кругом у меня оборвана.

Можно было бы написать общим знакомым, но в их кругу не принято годами не общаться, и сразу начинать с личной жизни. Нужно возобновить общение, а это хлопотно и не так уж мне интересно.

Их ребёнку сейчас лет тридцать.

Самое поразительное в этой истории цветы, если кто не понял. Не первые, конечно, а вторые.

Кому не доходит, увольте меня бога ради. Я пишу тексты, а сплетни меня мало интересуют. Как на духу!



Женька, где ты теперь?

Привожу отрывок из моего старого текста, где на примере одой семьи угадана революция в Украине2014.

«В городе было множество смешанных браков. Соответственно немало разводов, которые в украинско-еврейском варианте приобретают характер локальной арабо-израильской войны.

В одной такой войне евреи города были на стороне еврейского папы, а Ланевский, директор школы, где учился Женя Аронов, был на стороне украинской мамы.

Папа Жени работал слесарем – на нашем базаре до сих пор можно встретить еврея-грузчика, а мама ходила летом в белой сатиновой косынке.

Ланевский  в школьных коридорах путал меня с Женей – оба мы были рыжие и не худые.

Увидев меня, Ланевский кричал: «Аронов, иди сюда». Я подходил.

«Я Агронович», – говорил я.

«Да какая мне разница!, – восклицал в сердцах Ланевский, взмахивая над моей головой ручищей кавалериста-буденовца, – передай отцу…».

Видимо Ланевский считал, что в результате развода родителей, Аронов получил дополнительную счастливую возможность выбирать не только между украинской и еврейской фамилией, а между двумя еврейскими и одной украинской.

Не дай Бог, чтобы тебя запомнили в лицо сильные мира сего. Вдвойне обидней, если перепутают с кем-то.

Суд присудил Аронова матери, но не учёл еврейской бабушки, которая требовала равного количества ночлегов ребёнка в домах родителей.

Бедный Аронов прямо в школьном дневнике «имел себе» график ночёвок и никогда не знал, где он живёт.

Однажды я увидел, как его одновременно пришли забирать из школы мама и бабушка. Мама Аронова плакала, когда бабушка, сильная своей правотой, уводила Женю.»


Полный текст здесь

http://www.stihi.ru/2012/04/17/10075


Рассказ сельского батюшки

Семен Моисеев, директор-основатель тур фирмы Все в Египет, однажды сообразил что предсказуемость смены власти в стране дает столько же  тупых и жадных клиентов его бизнесу сколько непредсказуемая стабильность власти.

С тех пор он голосовал вслепую, приговаривая: отпусти народ мой.

Народ Моисеева поклонялся золотому тельцу, напившись выплясывал перед скинией а протрезвев стыдливо выслушивал заповеди.

На Фейсбуке Семен иногда вступал в теологические споры, но после одного случая, о котором рассказ, прекратил вообще размышлять о единобожии и язычестве в контексте родных осин.

Однажды в межсезонье Семен махнул на Украину по старинке на поезде на малую родину к старикам и сестру повидать, а по дороге лихая купейная судьба свела его с сельским батюшкой.

Разговор у них было  зашел о вечном, но батюшка тему не поддержал, а рассказал случай из жизни.

Рассказ батюшки Семен без купюр выставил на Фейсбуке и на отзывы отвечать не стал.

В 70-е годы прошлого, теперь уже века, довелось мне после семинарии служить сельским священником в богатом селе на Слобожанщине под  Недригайловым.

Но приход был из многих окрестных сел и деревень.

Это в старину село от деревни отличалось наличием церкви, а когда церкви во множестве закрыли, селом продолжили называть поселение, где когда-то была церковь, а деревня - она деревня и есть.

Из одной дальней деревни ходила ко мне исповедываться и по воскресеньям на службу старушка.

В тех местах народ рано старится - за 50 все старики.

Ходила на исповедь и все на деда своего жаловалась: "В Бога не верует, богохульничает, и жену, меня то есть, за веру христианскую когда ругает, когда осмеивает. Что делать, батюшка, научи".

Я поучал ее как мог. Жена мужу дана в помощь и успокоение. Смирение Богу угодно. Не сердись, не унывай. Всему свой час наступит и предрешен час всему.

Была в тех местах, как и во многих сельских церквях, традиция подношений перед иконами: несли под алтарь и под иконы в церковь продукты, а по праздникам конфеты.

В других церквях на этих продуктах батюшка и матушка одного-двух поросят могли выкормить, а я еще холост был и дьячку разрешил, но не одобрял и сейчас осуждаю.

Осенью старушка та приболела и трудновато ей стало в церковь на автобусе добираться.

Разрешил я ей через соседей дома перед иконой воскресную службу стоять.

Летом полегчало старушке и пришла она на исповедь.

Да со слезами: "Нет сил моих, - говорит, - старика моего терпеть. Что учудил - на день поминовения усопших я положила перед иконой конфеты, а наутро смотрю, нет ни одной. Я к старику - ты взял? А он смеется надо мной: "Почему ты боженьке своему веришь, усопших его конфетами кормишь, а на меня думаешь первого?".

"Терпи, - говорю, - женщина, и воздастся".

Через неделю мне пришлось в ту деревню заехать на соборование и решил я навестить эту старушку.

Спрашиваю сельчан: "Где здесь раба Божья Нина с мужем проживает".

Указали мне домишко у  соснового леса на окраине села. Только, говорят, нету, мол, у Нины никакого мужа. На фронт ушел в 41-м и пропал без вести.

Я не поверил сначала, а потом решил не проверять.



Внук Коли


Случилась у нас на Донбассе в 21-м веке одна история, которой я хочу приделать ноги.

Работала у нас в фирме по соседству бухгалтером Валентина.

Милая такая блондинка – но может крашеная, кто их знает – лет за 30, но до 45-ти точно.

Выгнала она пьяницу мужа шахтёра и жила с двумя детьми – дочерью старшей и сыном и с отцом-пенсионером.

Зарплата, понятно, многое им не позволяла, но дача, вернее огород плюс, а сколько ей самой надо?

Но на косметику и парфюмерию даже хватало.

Сейчас не поймёшь в цене-качестве – всё китайское.

А может и был у неё кто – помогал – женщина вполне была собой хороша.

Не наше это дело, считаю.

Детей подняла и, даже бывало, нас угощала виноградом, например, и яблоками.

Фирмы сотрудничали, и какие-то взаимные уступки между бухгалтерами там бывали.

Чем ни повод угостить, если урожайный год.

Дочь Валентины выучила английский язык и стала работать в местном брачном агентстве.

В городе сто тысяч жителей – пять тысяч невест.

Если каждая раз в неделю письмо по Интернету за рубеж отправит, то переводчику работы на каждый день до ночи. А обратный перевод нужен? Ещё важней. А поговорить!

Дочь звали Наталья.

Свела Наталья в Интернете одну местную барышню с неким норвежским викингом Эриком.

Фотографии, переписка – дело закрутилось.

Взял этот Эрик и примчался к нам в городок.

Точно не скажу, но вроде как без предупреждения приехал.

Кстати, очень правильно, считаю, поступил.

Но тут ситуация.

Барышня эта как раз перед приездом Эрика укатила за тысячу километров в Киев на свидание с каким-то немцем.

Тоже, считаю, она в своём праве была.

Рискованно это с одним в переписке состоять.

Я не считаю, что девушка, которая была в переписке со многими одновременно, обязательно будет плохой женой.

И наоборот тоже не считаю.

В общем, Эрик, не застав барышню, начал вникать и познакомился с Натальей.

Наталья это дочка Валентины, бухгалтера, кто забыл. Переводчица с английского.

И заявил Эрик, что без невесты он не уедет назад в Норвегию.

Это в том смысле, что уедет он один, потому что визы и всякие сборы, но не переборы уже, а только формальности.

Короче, делает Эрик Наталье предложение и поясняет, что пришло ему время жениться, так как ему 30 лет стукнуло, дело своё он имеет, жильё выплачивает, на ногах стоит твёрдо, а жену ему завещано иметь русскую и времени у него перебирать нет, так как бизнес и поездки и Наталья ему вполне подходит.

Наталье Эрик тоже понравился, тем более, что всю его переписку с барышней Наталья читала и фотографии видела заранее и ясно же всё.

Но один момент оставался не ясным, смущал и вызывал сомнения.

Что значит «завещано иметь русскую жену»?

Эрик пояснил следующее.

Отец у него норвежец, а мать француженка родом из французской деревни.

И всё детство Эрик летом проводил у бабушки во Франции.

У бабушки Эрика было трое детей. Все родились после войны.

А отцом этих детей был русский столяр из соседней деревни по имени Коля.

Коля воевал в Красной Армии, попал в плен, бежал из французского лагеря, партизанил во Франции, а после войны остался.

Поскольку мужчин во французских деревнях после войны было мало, стал Коля… даже не знаю как это назвать.

Короче было у Коли несколько жён и много детей.

Эрик утверждал, что около 20-ти.

Причём все всё знали.

Более того, потомки Коли состоят в некоем братстве и будучи разбросанными по всей Мировой Деревне, не упускают друг друга из виду, чтят Колину память и даже собираются иногда во французской деревне и с каждым разом их только больше и больше становится.

Коля по очереди жил в каждой своей семье, но не был наш Коля прихлебателем во Франции.

По словам Эрика, Коля помогал жёнам по хозяйству и вообще работал с утра до ночи.

Бабушка Эрика очень любила Колю и строго наказала Эрику жену себе искать в России.

Завещание бабки Эрик исполнил, Наталью через время забрал в Норвегию и сказал, чтобы Валентина собиралась – найдем, говорит, в Норвегии и маме норвежца.

Теперь наша Валентина собирается.

Тут бы мораль какую-то приделать или финал сочинить.

Но мораль у меня Колина, а до финала ещё далеко.


Лепить горбатого

Я, Дмитрий Овчаренко тридцативосьмилетний натурал из Донбасса, что на Украине.

Родился и вырос я не здесь, а под Харьковом, где совсем другой мир и другая жизнь: хвойные леса, песчаники и картошка, хотя ехать на машине от силы три часа, и попал сюда после техникума и после армии.

Сейчас у меня трое детей: две дочери и сын от Ленки.

Когда я узнал, что у Ленки будет сын, я сказал ей, чтоб рожала и не думала, – сына у меня нет, проживём. А захочет замуж, я препятствовать не буду.

Но не смог. Когда узнал, что к ней в квартиру, которую я купил им с Алёшкой приходил хахаль. Не смог.

Когда Анюта узнала про Ленку был скандал. Потом плакала. Я ей сказал, чтоб не лепила горбатого, а надо как-то жить.

Одни раз в неделю я живу у Ленки, а когда в командировке – чаще.

С завода я уволился в середине девяностых и стал торговать турецким ширпотребом на рынке. Мотался в Польшу.

Теперь у меня своя фирма: копаем уголь.
Фирма – это громко сказано – четыре человека: я, бухгалтер, мой заместитель Макс и водитель Вовка.

Уголь копают мужики: двадцать человек.
Копаем неглубоко – у нас угольные пласты выходят на поверхность.
Нанимаем машины и возим на площадку.

На площадке заправляет другая фирма, которая платит нам наличкой.
Лицензии у нас нет и никогда не будет, потому что дорого и официально никакого месторождения там, где мы копаем нет.

Платим мы не только мужикам, а ещё милиции.

Раньше платили бандитам, потом был короткий период, когда платили бандитам и милиции, а теперь только милиции.

Бандитов кого перестреляли, а кто сам начал копать уголь.

Есть даже такие, кто на лопату стал.

Я украинец, но не бендеровец, и всегда голосовал за своих.

Считаю, что команда Януковича наведёт порядок в стране и подружит с Россией, а то оранжевая власть лепила горбатого по полной программе.

Сейчас у моей фирмы две проблемы.
Первая – я влюбился. Свозил этим летом Анюту с девочками в Турцию, а потом Ленку с Алёшкой в Крым. Думал, в Крыму дешевле будет.

Приехал и познакомился с Викой. Она на пятнадцать лет моложе. Ленки.

Такие девушки как Вика мне ещё не попадались: Анюта, моя вторая жена, вышла за меня тихо, но без ложной скромности. Ленка вообще ничего не требует никогда, но умеет ненавязчиво играть на чувствах. А Вика… Я просто жить без неё не могу. Один раз в неделю теперь приезжаю к ней.

Ленка когда узнала, ревела. Я ей сказал, чтоб не лепила горбатого и если захочет замуж, то я держать не буду – Алёшка уже большой – разберутся.

О своём первом браке я говорить даже не хочу – пустое. Детей не было. Она сейчас замужем, но личная жизнь, считаю, у неё пока не сложилась.

Вторя проблема всеукраинского масштаба.

В стране сильно подорожала наличка. Пишут и говорят, что обналичивающие фирмы государство заставляет много платить в бюджет.

Не знаю, что из этого выйдет. Поначалу мы будем очень мало зарабатывать, а потом уголь подорожает ровно настолько, чтобы заплатить в бюджет.

Угля в Украине всё равно не хватает, и даже наш, плохого качества, уходит на улёт.

Корпорации не будут копать уголь в таких малых количествах вручную.

Да и с чего местная милиция будет жить непонятно, если мы копать перестанем.

Забыл написать, что личная жизнь у меня постепенно налаживается.