К Елене Раевской

Грош луны в прорехе тучи, 
Вьюга кружится в ночи, 
Гонит полем снег колючий, 
Теребит огонь свечи. 

Белым полем, вдоль опушки, 
В чреве брички кочевой, 
Сквозь метель несется Пушкин, 
Пышет страстью огневой. 

Пролил месяц ковшик света, 
И нагие дерева 
Приоделись для поэта 
В дивны снега кружева. 

Доберусь — поставлю свечку! — 
Сам себе дает зарок, 
И стучит, стучит сердечко 
По дороге в хуторок. 

Скоро ль, милая Елена? 
Загрустил поэт: тоска! 
Запахнул дохой колена 
И торопит ямщика.

Налегла кобылка выей, 
Словно слышит те мольбы. 
Лес, да тракт, да верстовые 
Полосатые столбы. 

Присомкнет усталы вежды — 
Нижет ночь минуты в ряд, 
И опять огнем надежды 
Очи Пушкина горят. 

Тихо в дом войду. Полено 
Положу на угли в печь. 
Горяча со сна, Елена 
Обовьет, сорочка с плеч. 

Пламя, стены в пятнах света, 
Пусто в чреве сулеи. 
Исцелую до рассвета 
Груди девичьи твои. 

Пышет страстию Елена, 
Лаской рук и губ щедра. 
Подымаюсь от колена 
Синусоидой бедра.

Из конца в конец пустыни, 
В снеговерти ледяной 
Мчится бричка. Путник стынет, 
Продолжая путь ночной. 

Сон сошел: весна, скворешни, 
В хороводе у плетня
Девки... Спелые черешни,
Налитые светом дня!

Спит поэт. Виденья сладки. 
Песня вьюги, темень, снег, 
Да норовистой лошадки 
Белым полем долгий бег.