Луки одиночества - девочка

Раиса Фёдоровна поломала ногу.
Она уже и не помнила времён, когда не работала председателем колхоза, но за тот год, что ей сращивали сложный перелом, её «подсидели». Теперь предлагают заведовать парниками… Но как работать «под кем-то» женщине, которая до этого единолично решала все вопросы колхоза!?

Она полулежала в постели, нервно затягиваясь курила и смотрела попеременно то на стоящие рядом ненавистные костыли, то на ребёнка, мывшего пол. Младшая дочь заболела туберкулёзом и проездом в санаторий завезла внучку матери.

И вот теперь малышка, неполных 4-х лет, старательно и с удовольствием возила тряпкой по доскам. Она явно гордилась, что ей поручили важную «взрослую» работу.  Мытьё получалось у неё вполне себе качественное. Работа ладилась бы ещё проворнее, если бы через комнату не пробегали периодически то дочери Раисы Фёдоровны, то их подруги. И тогда девочка тяжело вздыхала и перемывала натоптанные места. Наконец, беготня прекратилась, а процесс поломытья подошёл к завершению. Девочка с удовлетворением осматривалась: влажные крашеные половицы красиво блестели.

Раиса Фёдоровна усмехнулась, прикурила папиросу и бросила спичку на пол. Девочка спичку подобрала, укоризненно посмотрела на бабушку и подтёрла испачканное место. Тогда Раиса Фёдоровна бросила окурок. Девочка внимательно посмотрела бабушке в глаза и когда поняла, что это делается нарочно, попросила: «Бабушка, не надо». Но Раиса Фёдоровна придвинула к себе пепельницу и, выуживая оттуда то окурок, то  спичку, принялась разбрасывать их по разным углам комнаты.

Девочка бегала туда-сюда, убирала мусор, подтирала пол, изредка повторяя: «Бабушка, не надо этого делать».
Наконец малышка остановилась, как бы о чём-то поразмышляла, подошла к кровати, взяла костыль и начала бабушку бить.

Раиса Фёдоровна кричала, вжимаясь плечами в спинку кровати. У неё никак не получалось увернуться от костыля, мешала больная нога. Да ещё в ступор вгоняло соображение, что как-то неественно для такого маленького ребёнка столь резво орудовать тяжёлым костылём. На крик прибежали дочери и с трудом отделили орудие поражения от воительницы.

Девочку отлупили и поставили в угол, плачущую бабушку успокоили. На бабушкино причитание: «Я боюсь оставаться наедине с этим ребёнком», - девочке ещё раз показали ремень и под это дело взяли обещание больше бабушку не трогать, после чего ушли догуливать встречу с друзьями.

Раиса Фёдоровна с превосходством посмотрела на малышку: «Ну, что? Получила!? Понравилось?» Та в своём углу уже не стояла, а сидела, прижав к груди коленки и покачиваясь. В ответ на бабушкино обращение она, глядя той в глаза, начала монотонно и без выражения рассказывать: «Когда я вырасту большая и сильная… Ты станешь совсем старенькой и слабой… И тогда я отрежу тебе руки… ноги… живот… И закопаю глубоко-глубоко… Ты не выберешься…» - девочка говорила медленно и негромко, изредка поглядывая на дверь, за которой мать и тётка гомонили с гостями.

Старой женщине стало тоскливо и жутко, как-то мощно нахлынуло понимание, что сама её жизнь окончилась и начинается доживание. Особенным кошмаром было то, что девочка смотрела на неё в упор и улыбалась спокойно и самую малость насмешливо. Улыбка победителя, которому важны не зрители, а результат. Сама в себе.

Отходняк к девочке пришёл позже, через пару недель.
 
На то время она ещё не сделала выводов из лицемерия взрослых, поэтому слова:  «Как ты могла так поступить, ведь бабушка старенькая и ножка у неё не ходит», - проникали в неё, включая сопереживание.
Взрослые сделали из этого аттракцион – донимали девочку до тех пор, пока та не начинала плакать. Малышка плакала искренне и горько и это потешало несоответствием трагизма плача - размерам ребёнка и пустячному, с их, взрослой точки зрения, поводу. За неимением по тем временам в доме телевизора, это занятие приятно развлекало семью вечерами после ужина, пока не приелось.

От жалости к обиженной бабушке и от стыда за себя где-то в середине её маленького существа было очень больно. И тогда девочка придумала нечто очень странное, никакими предыдущими обстоятельствами своей жизни не подсказанное - она придумала, что боль уйдёт, если сделать некий ритуальный поступок. Какой? Такой, который даст прощение.
Личность того, кто дарует прощения её не заинтересовала, и в этом направлении девочка не думала. Ей было безусловно понятно одно - это не окружающие её взрослые: не мама, не тётя, не бабушка.
Она откуда-то изнутри себя знала то, что нужно сделать – надо отдать что-то действительно дорогое ей. И тогда она взяла свою самую любимую игрушку – резинового солдата в белой шинели и со свистком – и закопала его в огороде.
Боль прошла.
 
Девочка никогда об этом не говорила, но с тех пор старалась никого не побеждать без особой нужды. Удовольствие победы – это очень приятно, но платить за это дорого – жалость больно болит внутри.

Очень странные штуки для ребёнка 4-х лет, правда?

Ах ты, лапушка!
Для той жизни, что тебе была уготована, лучше было бы иметь что-либо одно: или жалость ко всем, или «улыбку победителя». А так, в «одном флаконе»… оно очень хорошо и продуктивно, когда живёшь в благосклонных к тебе обстоятельствах. Но в других декорациях жалость и снисходительность к сволочам (не ко всем огулом, а только к тем, которые делают зло не зла ради, а от глупости и слабости... увы, таких подавляющее большинство) – это не то чувство, которое способствует жизненному процветанию.

Однако… дети - очень странные существа. Очень…












Примечание:
Лук (от анг. Look) – вид, взгляд, смотреть, иметь вид, казаться, образ, разговорное сокращение от почтовой программы Outlook (в жаргоне ай-тишников).

Под "луком" в контексте названия данной новеллы следует понимать как название модели в образе, так и сам образ, в котором находится модель. Образ модели - это не какой-либо элемент платья, макияж, не то, как модель себя подаёт – это всё вместе. Как бы это слово ни коробило слух грамотных людей, но однако оно точно отражает то, о чем говорят. Удивительно, что в нашем великом и могучем иногда не хватает слов, и нечто совершенно простое приходится выражать несколькими словами, что неудобно.

"Луки одиночества" - разные одежды, образы одиночества.