Ключ священника

1.
– Купите мой дом, – сказала старушка, держа на ладони старинный ключ.
– Купите мой дом, и памятник мне поставите, – повторила старушка.

Я проснулся среди ночи. Что за странный сон, где я её видел… Лицо  было знакомо,  а мягкий и добрый  голос я где-то слышал.

“Ключ, где-то я видел такой, да и сон странный”, – пытаясь вспомнить, подумал я.

Ничего не бывает в жизни просто так, твои действия согласно твоей совести будут вознаграждены в будущим соответственно.

Вспомнил! Я её довёз до дома, мы пили ещё чай с пирогами, и на прощание она подарила мне старинный ключ.

Сколько лет прошло! Лет двадцать пять, не меньше, уже тогда старенькая была, у меня ещё машина была жигули, а ключ её я не мог выбросить.
Я пошёл на кухню, заварил чай, глядя в ночь, закурил. Да, странный сон, не просто так, завтра обязательно надо съездить, как её звали – не вспомнить, жива ли.

Ключ нашёлся на удивление быстро,  в жестяной коробке среди гвоздей, напильников и всякой мелочи. Ключ священника, тот самый который передала мне старушка, и которым священник так дорожил. Ключ как будто ждал, ждал своего времени и от меня действий.

2.
Возвращаюсь от знакомых, новая машина жигули держит дорогу хорошо, я никуда не спешу, наслаждаюсь поездкой. Машин на дороге немного, вдоль дороги – деревни с покосившимися домами местных жителей. 

Странно, подумал я, эту бабулю я видел, когда ехал туда, часа два прошло, а может и больше. Смотрю в зеркало заднего вида, бабуля провожает меня взглядом, какое-то странное чувство, наверное, это и называется СОВЕСТЬ.
Совесть, странное чувство, у одних она занимает всё пространство души и дружит с честью, заставляя жить по  её законам,  у других для этого чувства нет места, а после удивляются, когда с ними или с их родными случается беды и неприятности.
Вот так и у меня, защемило, снизил скорость, чем дальше отъезжаю, тем больше ощущения совершённой подлости. Пожилой человек один на дороге, наверняка ждет, чтобы её подвезли, а ты, полных сил молодой мужик, едешь в своём авто,  живёшь своим миром и думаешь только о себе. Разворачиваюсь, подъезжаю к бабуле, на её лице – чувство удовлетворения и усталости.

– Здравствуйте, давайте я вас подвезу, – сказал я, выходя из машины.
– Вам будет, наверное, неудобно, мне до деревни Лезье, а это десять километров от главной дороги, и оплатить вам не смогу, – с виноватой грустью сказала бабушка.
По дороге бабушка была очень разговорчива, рассказывала про войну, как прожила в оккупации, про немцев, и как русский самолёт, сбрасывая бомбы на их село, разрушил дом её тёти, повлёкший голодную смерть тёти и её матери.  Мы подъезжаем к деревне.  На удачно выбранном возвышении – разрушенная церковь, как символ борьбы, влияния и победы советов над верой и  прошлым.
– Успения Божией Матери, какая она была красивая, – сказала бабуля, – в солнечный день золотые купола были видны более чем за пятнадцать километров, а перезвон колоколов слышали даже соседние деревни. Родители мои, царство им небесное,  крестили меня в ней, – перекрестившись, с грустью сказала бабуля.

– Вот мы и приехали, – указывая на небольшой домик с резными наличниками и причёлинами, бывший дом батюшки, – сейчас мы попьём чай,  а после я вас отпущу, – сказала с улыбкой бабуля.

– Да как-то неудобно, – сказал я.

– Не отказывайтесь от предложения, высказанного от души, всегда принимайте  желание  человека, который говорит вам от чистого сердца, и вы познаете душу его и мысли. Если бы не вы, я так бы и стояла на дороге, – сказала бабуля с доброй улыбкой.

Большая комната с большой русской печкой создавала тепло деревенского уюта, в углу горела маленькая красная лампадка, освещая потемневшие оклады и лики святых, напоминая жить по вере и поступать по чести и совести. Запах пирогов в доме, как ощущения жизни и деревенского счастья.  Комод, зеркало, несколько рамок с фотографиями, кованный сундук, два венских стула, полка с посудой  с украшением в виде бумажных лент с орнаментом,  рукомойник с тазом, самодельные полосатые половики и главная достопримечательность – начищенный самовар на столе, – придавали  ощущение другого мира, мира быта, который для  городского жителя был странен и необычен.
Большая комната дома служила кухней, столовой и общей комнатой, за ситцевой занавеской у печки стояла железная кровать с пирамидкой подушек, покрытой кружевной тюлью.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Мария Филипповна, – с улыбкой ответила старушка.

– Это действительно дом священника? – спросил я.

– Да, сказала Мария Филипповна, – протоиерей  Александр Вишняков был настоятелем нашей церкви, и перед его арестом в 1937 году он попросил мою мать жить в его доме, видать, надеялся, что вернётся, даже передал матери ключ на сохранение.

– Какой ключ? – с интересом спросил я.

Мария Филипповна подошла к комоду и из деревянной шкатулки достала ключ, положив его передо мной на стол.

– Старинный, – сказал я, – откуда он?

– Матери сказал – от сундука, но к сундуку не подходит, а больше  и открывать  то нечего, но видно, был ему дорог, – со вздохом грусти сказала Мария Филипповна.
Мы сидели за столом, покрытом голубой клеёнкой, пили чай с ароматными пирогами и молчали. Внешний мир отделяли маленькие оконца со странными занавесками, на верёвочке закрывающие половину окна, а на подоконнике тянулась к свету, цвела герань.

– Найти бы, от чего, – сказал я, – очень интересно.

– Купите  мой  дом, – сказала Мария Филипповна, – дом хороший, теплый, будете сюда приезжать и отдыхать. Когда женитесь, детей привозить на воздух, место у нас тихое, недалеко речка, лес, грибы.

– Да у меня даже и денег таких нет, а вы где будете жить? – сказал я.

– У меня сын живёт в этой деревне, к нему и переберусь, пьёт он у меня.

– Ладно, подумаю, – уходя от разговора, сказал я, – поеду, пожалуй, спасибо за чай, а  пироги ваши настоящие, такие в городе не делают.

Мария Филипповна завернула в бумагу несколько кусков пирога и сказала:
– Возьмите ключ на память и  подумайте насчёт дома.
На прощание перекрестив меня со словами:
- Да хранит вас Бог.

Я ехал обратно и думал, как может повернуться жизнь от случайной встречи, сколько я узнал и почувствовал, и если бы просто проехал мимо, то никогда бы не был в этой заброшенной деревне, не познакомился с Марией Филипповной и не попробовал бы её настоящих пирогов из печки.

Со временем наш разговор с Марией Филипповной позабылся, городская жизнь постоянно вносила свои коррективы в темп жизни.

3.
Въезжая  в деревню,  увидел  развалины церкви, за это время уже обрушились купола, но  гордое величие прошлого  ещё сохраняло мощь веры ушедшей страны под названием Россия.

Я стоял у дома – заколоченные окна, поваленный забор и заросший высокой травой участок указывали на то, что в нём уже давно никто не живет. Дом как-то постарел, покосился, прижался к земле и устал от одиночества. Не сразу заметил старую приколоченную фанерку с кривой надписью – «прадаётца  обр. в д. 85»

Из дома вышел старик в грязном ватнике и галошах на босу ногу, небритая седая щетина и  лицо любителя выпить выражало абсолютную отрешённость и лень. Совсем ещё не старый но, осунувшись и спившись, он выглядел дряхлым стариком.

– Вы продаёте дом, – спросил я.

Лицо старика оживилось и скорчило удовлетворённую улыбку.

– Да, пойдём смотреть, – проскрипел любитель алкоголя.

По дороге он постоянно говорил о достоинствах дома и что желающих его купить многое множество, и если я не куплю срочно, завтра он продаст другому, с песней.

Долго возился с висячим замком и покосившейся дверью, причитая, что вчера она открывалась как новая.
Внутри дом был не лучше, ощущение заброшенности и  пустоты присутствовали везде. Отсутствие икон, пустые полки для посуды ещё сохраняли бумажный орнамент, на том же месте были старый сундук, зеркало,  стол и пару стульев, засохшие цветы с опавшими листьями указывали, что хозяйки уже давно нет в живых.

– Вы имеете отношение к этому дому? – спросил я.

– Этот дом моей матери, – ответил старик.

– Как её звали? –  спросил я.

– Мария Филипповна, а что? –  спросил старик.

– Да, да, Мария Филипповна, – сказал я, – а что с ней?

– Помёрла, лет десять назад. Ну чё, будешь покупать? – проскрипел собственник в галошах на босу ногу.

– Может, просто приснилось, – подумал я, – нужно ли мне это.

Я подошёл к столу, голубая клеёнка стала совсем белой. Вот именно за ним мы пили чай, и Мария Филипповна угощала меня своими чудесными пирогами. “Жаль, хорошая была женщина”,  –  подумал я.
Я ходил по комнате в грустной задумчивости и неуверенности, задавая себе вопрос - зачем мне этот дом, дом, который потребует больших затрат на восстановление.

– Вот думаю, – сказал я, – нужно ли мне это.

– Да ты чё, – сказал собственник, – хороший дом, чуть подделать и живи на здоровье, бери, я мужик добрый, договоримся.

По глазам я увидел его боязнь упустить покупателя.

Подойдя к рамке с фотографиями, я увидел её, Марию Филипповну, именно такой я её запомнил: в белом платочке, добрую, скромную и приветливую.

– А это кто на фото? –  спросил я, указывая на фото молодой женщины.

– Бабка моя, а это мать, ещё маленькая, – глупо улыбнулся собственник.

Среди фотографий я увидел фото священника с чёрной бородой и длинными до плеч волосами, придерживающего правой рукой крест.  Он стоял на улице у какого-то дома. Внимательно присмотревшись, я заметил именно эти наличники, которые присутствовали на этом доме.

– А это кто? –  спросил я.      
    
– Не знаю, – сказал старик, – поп какой то, мать была верующая.

4.
Сделка прошла довольно быстро,  на радость продавца я заплатил  сумму, которую посчитал достойной данного дома, с оговором возврата икон и самовара.

Я сидел один в доме, на том месте, где когда-то сидел в гостях у Марии Филипповны, только вместо чая на столе стояла почти выпитая бутылка вина.

Сжимая в руке тот самый ключ, ключ священника и глядя на её фотографию, сказал вслух:

–  Вот я и купил ваш дом, Мария Филипповна, и ключ батюшки сохранил, а что теперь делать с ним, не знаю.

Дверь отворилась,  и в комнату вошёл священник, тот самый, который на фотографии, только волосы и борода были совсем седые. От неожиданности и страха у меня перехватило дыхание.  Как он сюда вошёл? Я запер дверь изнутри на засов, а в комнату на крючок, и это хорошо помню.  На полном яву, священник подошёл к сундуку, сел  на него, погладил по кованной крышке и сказал:
–  Сохранился, – после встал, посмотрел на меня и сказал:

–  Дом восстановить помогу, а что за ключом, отдашь, как сказано, – указывая на сундук.

Я проснулся, это был сон, я даже не заметил, как заснул, сидя за столом. Посмотрел на дверь, где качался дверной крючок, как будто кто-то только что ушёл. И сон ли это, отходя от страха, подумал я.

Я вытер пот со лба, выпил остатки вина и подошёл к сундуку.

Крышка сундука открылась со скрипом не смазанных петель, но внутри ничего не было. Положил на бок, и там ничего. Странно подумал я, батюшка не может обмануть. И тут заметил, что доски дна не соответствуют доскам внутри. Разница по высоте снаружи и внутри составляет примерно пять сантиметров, и для глаз совсем не заметна. Внутренний плинтус, прижимающий верхнее дно, поддался легко. Я аккуратно поднял доски, где на дне обнаружил две тетради. Одна, завёрнутая в ткань и промазанная воском,  была перетянута бечёвкой с сургучными печатями, с подписью:

 – Отдать в  Санкт-Петербургскую и Ладожскую епархию (ныне Ленинградскую) митрополиту действующему.

Вторая, аккуратно завёрнутая в промасленную бумагу, с надписью:
–  Тебе, сестра.

Я держал в руках послания из прошлого того священника, который передал ключ матери Марии Филипповны и явился ко мне только что во сне. Подойдя к его фотографии, сказал:

– Я обязательно выполню просьбу вашу.

Аккуратно распечатал вторую тетрадь и стал читать послание человека, которого уже давно нет в живых, и который верил в то, что наступит время, когда вера  людей будет дружна с разумом.

«Здравствуй сестра, когда ты будешь читать данные строки, скорее всего, меня уже не будет в живых. Новая власть ведёт политику на уничтожение святынь, храмов и веры человека в бога. На данный момент советами идёт разграбление святынь и ценностей церквей. Когда придёт время, передай тетрадь и ключ в епархию, печати не срывай. В подвале храма, в левой нише  я сложил то, что дорого для России и верующих. Дверь заложена кирпичом и заштукатурена, а ключ у тебя  от этой двери. Верю, что придёт время, когда снова будет одержана победа разума над злом, и в великой и сильной стране России будет царствовать мир и порядок.  Как будет совсем плохо, в сарае справа от входа, на штык лопаты,  найдёшь  то, что для тебя и дочери твоей Марии, с этим будь осторожна. Тетрадь и план сожги, дабы не попала в руки антихристов.
Да хранит вас Бог.
Протоиерей Александр Вишняков 13 июня 1937 года.

5.

В Санкт-Петербургскую епархию написал заявление на имя митрополита, с приложением фотографии свёртка с печатью. На удивление, мне позвонили быстро и попросили придти в назначенное время. Приятный женский голос дополнил:

– Не опаздывайте, пожалуйста.

В большом зале епархии за столом посередине сидел митрополит и два священнослужителя с благородными чертами лица и внимательно изучали меня взглядом.

– Добрый день, – сказал я, подходя к столу.

Поздоровавшись лёгким наклоном головы, один из священнослужителей движением руки предложил мне присесть на стул.

– Мы слушаем вас, сказал митрополит.

– Я выполняю просьбу протоиерея Александра Вишнякова, настоятеля церкви Успения Божией Матери в селе Лезье, который попросил меня передать вам это, – сказал я, кладя перед митрополитом свёрток с печатями.

Священнослужители переглянулись,  и митрополит спросил:

– Почему сам протоиерей Александр не может этого сделать?

– Действительно, он этого сделать не может, его расстреляли в тридцать седьмом году.

Священнослужители опять молча переглянулись, ожидая от меня продолжения разговора.

– Далее он указывает на место, куда он сложил то, что посчитал ценным, и не хотел, чтобы это досталось власти того времени.

– Вы можете показать это место? – спросил митрополит.

– Да, – сказал я, – это в самой церкви, я не так давно там был, данное место скрыто, и среди разрушения нетронуто. И, более того, у меня есть ключ от этой двери, который передал сам Александр Вишняков доверенным людям, хранивших его два поколения.

Я увидел, как мой рассказ произвёл на священнослужителей большое впечатление.

– По законам Российской Федерации, Вы вправе претендовать на двадцать пять процентов от стоимости находки, – сказал сидящий справа от митрополита священнослужитель.

– Да, это по закону Российской Федерации, но не по закону просьбы настоятеля Александра Вишнякова, просившего меня лично вернуть всё церкви, – сказал я. И я надеюсь, что с Божьей помощью данная церковь будет восстановлена на радость верующим.

– Ваш разговор нам кажется странным, – сказал митрополит, – вы не могли с ним вести диалог на данную тему.

– Я не только его слышал, но и видел, и доказательство этому перед вами, – сказал я, показывая на свёрток с печатями. – Проведение работы по вскрытию стены желательно проводить людьми, доверенными церкви, исключая возможность нахождения посторонних, тем самым и нежелательных разговоров. Так же буду просить вас разрешить мне присутствовать и самому открыть дверь тем ключом, которым эта дверь была закрыта. И до настоящего времени об этом не знал никто, и со своей стороны я обещаю хранить обет молчания.
– Ваше присутствие будет необходимо, – сказал митрополит.
– У меня будет последняя просьба: я прошу отдать мне небольшую икону в киоте, которая находится там, – сказал я.

– Откуда вам это известно? – спросил один из священнослужителей.

– Я так чувствую, – ответил я.

6.
Прошло немного времени с моего посещения епархии, как быстро стали возводить забор вокруг церкви – начало долгожданного восстановления святыни и веры. По деревне пошёл слух, селяне воспрянули духом, живущие бабушки стали собираться в обсуждении возрождения былого величия – церкви веры, где будет место покаянию, просьбам, молитвам, памяти, надеждам и любви с венчанием.

Позвонили с епархии, женский голос сообщил о необходимости моего присутствия при ремонтных работах на территории церкви в селе Лезье.

В назначенное время я приехал в село. Сторож, посмотрев на меня, открыл ворота, давая возможность мне въехать на территорию церкви.

За короткий период было проведена большая подготовительная работа, территория и сама церковь была очищена от мусора и битого кирпича. Аккуратно складированный материал указывал на начало реконструкции храма.

Стоящие поодаль священники в клобуках, с золотыми наградными крестами, выражали важность данного мероприятия. Выделялись крепкие молодые люди в новой одежде для строителей с выражением на лице, не имеющим отношения к строительству.

На моё приветствие священнослужители поприветствовали меня кивком головы. Подошедший мастер, поздоровавшись, попросил указать место, где нужно производить работы. Я показал схематичный план подвала с пометкой, указанной рукой настоятеля Александра Вишнякова.

Нервное напряжения нарастало с каждой минутой, мысли – «а вдруг там ничего нет, и это всё зря», усиливали волнение. “Может, надо было выбить несколько кирпичей и убедиться самому, перед тем, чтобы брать на душу такую ответственность”, – подумал я, сжимая в кармане ключ.

– Не нервничайте, – сказал мне подошедший священнослужитель, даже если там ничего нет, церковь всё равно будет восстанавливаться.

Через некоторое время, подошёл мастер со словами:

– Всё готово.

Ярко освещённый прожекторами подвал сейчас должен был открыть свою тайну, время которой настало только сейчас.

Мастер посмотрел на священнослужителя, и получив разрешение, приступил к демонтажу стены. Бур мощного перфоратора легко прошёл через ряд кирпичей и через пустоту упёрся во что-то железное и массивное. Через несколько минут работы взору открылась металлическая кованая дверь, не тронутая временем и ржавчиной.

Я посмотрел на священнослужителей: лица, всегда выражавшие спокойствие, были взволнованы.

Настала полная тишина… никто не обращал внимания на летающую белую пыль, которая оседала у всех на одежде. Пыль олицетворяла прошлое время безверия, которое никогда не вернётся.

– Для того, чтобы это стало достоянием верующих, отец Александр прошёл все муки ада, и был верен своему делу до конца, – перекрестившись, сказал священник.

Я сжимал в руке ключ, ключ, которым отец Александр закрыл эту дверь более полувека тому назад, и мне он доверил и дал право её открыть. Я вспоминаю Марию Филипповну, ту добрую женщину, с которой меня свела судьба, и наверное, не случайно, я вспоминаю молодую женщину на фотографии, её мать, которой священник доверил своё самое сокровенное, отца Александра, стоящего у своего дома, в послании верившего в победу разума, где Великая Россия станет сильна как прежде, своей силой веры, силой единством и силой нравственности.

Дрожащей рукой я не сразу попал ключом в замочную скважину, ключ легко освободил дверь от более полувековой тайны.

Луч фонаря разрезал тьму времени, времени смуты, боли и безверия с поражением нравственности. Маленькое помещение было всё заставлено покрывшихся пылью сундуками и церковной утварью, сложенного руками бывшего настоятеля церкви Успения Божией Матери.
Маленькая икона в киоте, поставленная перед дверью, словно охраняла данный вход от нежелательного вторжения. Из потемневших золотых окладов на свет смотрели лики святых, которые несут людям веру, надежду и дают силы на дела праведные.

Аккуратно стали выносить иконы и утварь, в углу у двери были обнаружены свечи, которые тут же были зажжены на напольных подсвечниках. Священник читал молитву, где в волнении из произносимого я понял только слова “Александр, Бог и вера”.

В одном из сундуков лежали книги и какие-то свёртки с печатями, в другом – под вышитой золотом ризой, Митра, Евангелие в драгоценном окладе и золотая и серебряная утварь. Священники тут же ставили печати на сундуки, а крепкие молодые мужчины в новой строительной одежде выносили в рядом стоящий автобус.

Я взял маленькую икону в киоте и сказал священнику:

– Митрополит разрешил мне её взять.

– Да, мы знаем, – сказал священник, – как ваше имя при крещении?

– Едесий, – сказал я.

– Мученик Едесий – радость, – сказал священнослужитель, и процитировал:

– Во время всех испытаний он вел себя, как подобает истинному богодухновенному мудрецу.

– Спасибо вам, Едесий, – сказал священник, – вы действительно принесли радость, что соответствует вашему имени.


Памятник Марии Филипповне я поставил, в знак благодарности к её доброму сердцу, памяти и вере. И всегда, когда я приезжаю в деревню, её навещаю.

Лиляк Э.Л.  17. 11.2015. 22-27.

Кому интересно про церковь  набрать  - село Лезье Успение Пресвятой Богородицы (ссылка не
Рассказ после редакции  моего очень хорошего друга Галины Римской
(Большое спасибо Галинка)
http://www.stihi.ru/avtor/galina84