Ниночка Прозрителева - Алексадру Кочеткову

                – Как больно, милая, как странно.
                Александр Кочетков
                “Баллада о прокуренном вагоне”



–Как больно мне с тобою расставаться,
Любимый мой,– она ему сказала.
Он сдал билет, и улица внимала
Восторженному возгласу. Влюбляться

Прекрасно, если  нега Ставрополья    
Рисует на мольберте виноградном,
И, разомлевши, ни о чём не надо
Печалиться. Три дня веселья и раздолья!

–Ах, Сашенька, Давай устроим чудо!
Чтоб праздник – восхищенье в каждом взгляде!
И карусель – огни на променаде,
И маскарад, и цирк – из ниоткуда,

Закружимся – взметает кудри ветер.   
В саду – свирель и посвист соловьиный,
Чтоб замирать и жарко, и невинно.
Родней тебя нет никого на свете.

–Хочу я, рук с тобой не разнимая,   
Глаза-в-глаза, и видеть свет любимый!
– Фокстрот. Обнимемся в «Цветущем Мае»...
– …и «Рио-Рита». А потом – стихи б читали!

Прекрасно,
Если вам чуть-чуть за двадцать,
И солнце дарит блики сонным волнам.

«Вниманье!
Скоро будет лязгать
Состав.
И накреняться», – 
Ангел 
Сказал другому
И вздохнул покорно.

Покорно –
Потому что нечем
Опровергать
Закон, где «воля – случай»,
А из людей пока никто не вечен,
Ни первый самый,
И ни самый лучший.

А между тем,
Безумно содрогало
Состав,
Корёжило в агонии столикой.
И ничего сердцам не предвещало
Заплаканное утро над столицей.


–Родная, Ниночка, – он в трубку дышит, –
Я сохранён, какая тайна!
И Александр берёт перо
И пишет:
«...больно, милая, как странно.»



_________________________________________________________
ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ
“Баллада о прокуренном вагоне”




Нина Григорьевна Прозрителева:

«Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен — Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи — Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отъезда мы решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отъезд. Эти же дни — подарок судьбы — переживать как сплошной праздник.
Кончилась отсрочка, ехать было необходимо. Опять куплен билет, и Александр Сергеевич уехал. Письмо от него со станции Кавказской иллюстрирует настроение, в каком он ехал. (В этом письме есть выражение «полугрущу, полусплю». В стихотворении — «полуплакал, полуспал».)
В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-Товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе.
В первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы, было стихотворение “Вагон” (“Баллада о прокуренном вагоне”)...»

Александр Кочетков был замечательным Поэтом, но очень скромным человеком.

Впервые "Баллада" была опубликована спустя 34 года после написания, после смерти автора — Борисом Розенфельдом (со вступительной заметкой о поэте) в сборнике "День поэзии" (1966).

Первым, кто рассказал историю бытования "Баллады о прокуренном вагоне", был друг А. С. Кочеткова, Виктор Виткович. Зимой 1942 года в Ташкенте снимался фильм "Насреддин в Бухаре" - по сценарию Соловьева и Витковича. Соловьев услышал из уст автора "Балладу о прокуренном вагоне". Она ему очень понравилась. Более того, он фанатически полюбил это стихотворение и текст его увез с собой. Казалось оно только что написанным. Так его воспринимали все окружающие (а Соловьев - в ту пору корреспондент "Красного флота" - читал стихотворение всем встречным-поперечным). И оно не только увлекало слушателей - оно стало для них необходимостью. Его переписывали и посылали в письмах как весть, утешение, мольбу. В списках, различнейших вариантах (вплоть до изуродованных), оно ходило по фронтам часто без имени автора, как народное.