хочется заснуть человеком, а проснуться Бирмой

золото плавится, заливает лицо и -все,
Мидас опускает руки и растерянно смотрит на них
он уходит и думает - как же меня земля-то несет?
за янтарной горечью не видать ни своих, ни чужих.

так же мне золото залило пол лица,
я не могу разгадать твой замысел, Отче!
истоптаны башмаки, нет на них больше свинца-
я становлюсь немее, пустотней, кротче.

у меня внутри стальные ежи ворочаются и фырчат,
никто не верит, но иглы их больно впились в живот.
полный зал, но никто не слышит, как немо кричат
во мне тысячи слов, бельмом распахнувши рот.

Господи, на тебя уповаю, у твоих храмов я плачу
аналой пустует, мрамор с золотом туманит мой взор
если я, Господи, для тебя что-то да значу -
убери или опусти наконец свой топор

неизбежность ломает мои запястья, хрустит позвоночник
с головой накрывает белый каленый шум
слышу вдали заливистый колокольчик -
но как встать никак не приходит на ум

я теперь запускаю резиновых уточек
в ванну, заполненную моими слезами золота
я плачу, плачу - золото достигает уютных улочек
заливая меня и все любимые площади города

я хожу по углам и нет сил стать биссектрисой
разогнаться - и вылететь там, на встречке,
так бывает когда несешься на лед на резине лысой
получилось все как всегда, а хотелось ведь по-человечьи

и не хочется ничего, мир отделен за ширмой
все потеряло вкус, потеряло цвет
хочется заснуть человеком, а проснуться Бирмой-
городом, в котором тебя, как и боли, нет.

и что самое страшное- от меня ничего не зависит
летит маховик, бьет глухо прямо под дых
для того, кто одним себя в мире не мыслит
невозможен выход, который не на двоих

давайте, бейте в там-тамы, пляшите ночью
в свете костров зрачки плавятся старой медью
Господи, посмотри на меня, открой свои очи
одари меня чудом, а не кровавой плетью

из всех моих мыслей к тебе осталось только:
- ну пожалуйста, ну пожалуйста, Боже.
мне полынь уже не горька, нет, нисколько не горько
и спасает лишь правило детства - сдаваться негоже

я себе не признаюсь - но я уже тоже жду
исподтишка, что случится все то плохое,
чего так боюсь в своем меднозвонном бреду,
сердце мое не живое - стало насквозь золотое

Господи! слышишь ли, внемлишь ли этой глупой молитве?
тебе объяснять не надо про мой раскаленный ад
без тебя я погибну в этой сердечной битве...
слышишь?
перестали
играть
набат.