Герой вашего времени

 Всё что в этой книге написано, величины постоянные и неизменные, как число "Пи", не смотря  на время года, Хрущёвскую оттепель, Брежневский застой, Горбачёвскую перестройку,  Ельцинский беспредел, или Эпоху серых (Вовы-Димы).
                автор.
   
ГЕРОЙ ВАШЕГО ВРЕМЕНИ (ПРО АНТОНА.)
   
   Довлатову, Тополю, Буковскому и др. героям иммиграции посвящается.
   
   
  Больше нет диссидентов.  Хочешь, говори. Хочешь, пиши. Нет больше цензуры, КГБ, идеологического сектора ЦК КПСС, тоже нет. Потому что нет больше КПСС. 
  И бороться не с кем. Теперь мы живем в свободной, демократической стране.
  Иммигрантов диссидентской  волны уважали на западе за мужество.
  Ведь они не переставали кричать на каждом углу, о том, что и так все знали.
  Но все-таки, это были люди определенного круга. Чаще, неплохо жившие даже в таком тоталитарном государстве как СССР. Имевшие  все. Даже такую роскошь, как талант. 
  Они страдали. Но извините! Они страдали,  прежде всего от чрезмерного пьянства и неустойчивой психики. А так... Попробовали бы сейчас выжить в России. Пострашнее, чем темный подъезд  после двенадцати ночи. Сердце колотится как ненормальное. Но идти надо... квартира на пятом...  Представьте себе ощущение страха на протяжении нескольких лет... Не нравится?  Хрущёвские пятиэтажки, с конурами, вместо комнат? Вечно больные дети? Постоянное ожидание, что будет хуже... 
 
Я расскажу историю молодого человека так называемой четвёртой волны иммиграции постперестроечного периода. Волны, которая больше всех предыдущих похожа на морскую. Сначала откатила. А потом вернулась к родным берегам.
   
Фрагмент 1
   
  - Антоша! Антош! Антон! Иди есть!
  - Ага ,иду - послышалось из комнаты, где юноша  делал уроки.
  -Давай быстрее, всё остынет - бабушка сердилась.
  -Ну иди же! Вот я матери скажу... 
  - Надо идти - решил Антон. Бабушка переживает. А у неё сердце больное.
   
  На дворе 1976 год. Антону недавно исполнилось пятнадцать, почти что взрослый. 
   Отец несколько лет назад умер. Много пил... Жизнь не удалась. Казалось, он совершенно добровольно сокращает время отпущенное судьбой. В результате сердце не выдержало.
  Мать, выглядевшая лет на десять моложе своего возраста. Высокая. Красивая. Шатенка с зелеными глазами. Редко уделяла время сыну.
  Конечно любила. И его тоже... Только себя, больше. Изредка, делала попытки проверить домашнее задание школьника. Часто мать вообще ночевать не приходила. Работала где-то на Мосфильме. И наверно делала что-то полезное.  Только платили за труд, гроши. Плюс бабушкина пенсия. Итого,  невеликий семейный бюджет. Шаг влево, шаг вправо, расстрел! В смысле, жрать потом было бы нечего.   
   
  Так вот и жили все эти годы три человека, бабушка, мама и Антон в двухкомнатной малогабаритной  хрущёбе,  продуваемой всеми ветрами на самом юге Москвы.
  Большую комнату занимала мама.  Маленькую, всего одиннадцать метров, Антон с бабушкой. Да если правда, никакая это была ни бабушка. Двоюродная сестра, родной бабушки Антона, маминой мамы.
   
  Странная штука жизнь. Перемешивает, словно художник на палитре, множество судеб,  пытаясь достичь  совершенства цвета. Соединяя, казалось бы, несоединимое. И наоборот. Скрепляя почти чужих, самым крепким на свете клеем, боязни одиночества, в монолит семейного счастья.
   
  -Антош, завтра идём к врачу. Звонили из диспансера. Нужно ложиться на обследование. - произнесла бабушка, наливая горячее какао, в большую синюю чашку и приговаривая, - Да ты кушай, кушай.
  -А зачем бабуль?
  -Так ведь в армию не пойдёшь наверное.
   
 При упоминании об армии становилось грустно. Целых два года, непонятно где. Само словосочетание, воинская повинность, вызывало острое чувство страха. Повиноваться? Что может быть хуже? Успокаивало только то, что до исполнения восемнадцати лет ещё три года... Когда Антон был совсем ещё маленький, в какой-то момент, стал беспокойно засыпать. Многие маленькие дети плохо засыпают. Но мать пожаловалась невропатологу. Поставили на психо-неврологический учёт.
 Конечно  абсолютно здоровых людей практически не бывает. При желании, любого можно поставить на этот самый учёт. Просто на улице останови прохожего. Отвези его в психлечебницу. Это  обязательное условие. Иначе, волноваться не будет. Дальше тесты. Проверка рефлексов. В результате выяснится, что он, по наивности, ни о чём не подозревающий, бывший, нормальный человек, маниакально-депрессивный психопат с психосоматическими отклонениями. И его надо ставить на диспансерный учёт. При этом он может  ходить на работу. Ездить в трамвае. Вступать в брак. Учиться. Любить наконец...
 В общем обыкновенный. Ни чем не отличающийся от других соискателей маленького человеческого счастья, гражданин. Такой же, как остальные! Только теперь, один раз в год, этот гражданин обязан показываться лечащему врачу...
   
Но вот, когда наступает время  военкоматовских повесток... Когда скоро уже идти и выполнять свой священный, перед горячо любимой родиной, долг... Когда так хочется влюбляться...и дарить цветы...заглядывая прямо в глаза...
   
  -Ты меня любишь?
  -А ты ?
   
  ...И после, у подъезда долгий поцелуй,  уносящий в космическую бесконечность...
   
Вот когда, ты сам, добровольно бежишь, в этот самый диспансер.  И кричишь, - Да ведь я - Псих! Плохо сплю. Мало ем. Координация движений нарушена...  Да Вы товарищ  доктор сами посмотрите! Зрачки увеличены. Руки трясутся. Надо бы на обследование. Псих ведь я!! А уже говорил? Ну вот! И с памятью не ахти...
   
  Через неделю Антона положили на обследование для окончательного установления диагноза. Чтобы потом, в военном билете, могли написать - "Рядовой не обученный.  Годен к нестроевой службе, в военное время" Только ради этого, стоило потерпеть месяц. Зато потом... Больше никаких повесток! Если вдруг пришлют случайно, можно смело идти в военкомат и заявлять, - "Ошиблись товарищ майор. Псих я. Вот и справка имеется". И пускай майор, красный от злости и выпитой водки, видит, что перед ним стоит красивый, физически сильный, уверенный в себе юноша призывного возраста.  Сделать он уже ничего не может. Только скажет "А, комиссованный? Ну-ну…"
   
   Фрагмент 2
   
  К совершеннолетию Антон получил военный билет. Поступил в институт. Решил жениться. Надоело жить в тесноте малогабаритной квартиры. Тем более, что к тому времени, рядовой - не обученный, уже перебрался жить на кухню.
Такое трудно представить. Особенно, людям обеспеченным. Но на пятиметровой кухне, где находились газовая плита, шкаф для посуды, раковина, холодильник, в свободное пространство, Антон умудрялся каждый вечер, ставить раскладушку.
   
 Жену звали Наташа. Она училась на параллельном  потоке, в том же институте, что и Антон. Их знакомство состоялось за полгода до свадьбы.
  В то время, наш герой очень увлёкся походами. Даже впервые, съездил в альплагерь. И стал начинающим, но подающим большие надежды, альпинистом.  Так по крайней мере, было написано в краткой характеристике, квалификационной книжки спортсмена.
Все тренировки, перед поездками в горы, совершались в Подмосковье. Даже дни рождения и другие праздники устраивались в лесу. Под открытым небом. Только палатки, костёр, гитара... Романтика.
  - Антоныч, ты едешь в лес в эту субботу? У Гуренки день рождения будет.
  Это был Серёга  Желдобин  -  товарищ по походам
  - Наверное да. А ты?
  -Конечно. Знаешь, будет много новеньких. В основном девочки. Серёга был слегка полноватый. Небольшого роста. Поэтому, "женская тема", являлась для него самой актуальной. До сих пор, не нашёл себе дамы сердца. Да нет! Он то их находил... Говорил - "Ты мне нравишься" - и всё такое...  Только очередная избранница, предлагала ему остаться  добрыми друзьями, или на худой конец , хорошими знакомыми. В общем для Сереги, всё заканчивалось выпивкой, в кафешке "Снежинка". Прямо напротив института, прозванной каким-то местным юмористом, "Сугробом."
   
  -"Слушай, ты все зачёты сдал?" - спросил Антон, и разговор устремился в русло учебного процесса. Где можно списать? А что обязательно придётся учить?
  Ещё, преподаватель Гусейн-заде, большая сука!  Требует перед экзаменом, показывать конспект. А спрашивает!? Ну чисто лютый зверь!  Съест и не подавится.
  -  Пойду зубрить историю партии. Не сдашь, могут отчислить. Самый главный предмет. - подытожил  Желдобин - А если не отчислят, всё – равно,  попадёшь в чёрный список. И переваливаясь с ноги на ногу, он направился в сторону институтской столовой. 
Наверное проголодался, решил Антон. Почему полные люди всегда хотят есть...
  От воспоминаний о еде,  желудочный сок, стал интенсивно выделяться и заполнять рот. Так, что пришлось сглотнуть. Ладно...  Хорош расслабляться! Шепнуло предостерегающе подсознание. А то на третью пару опоздаешь. Да и денег у тебя, только на обратную дорогу...
И Антон, развернувшись на сто восемьдесят градусов от столовой, щедро источавшей из своих недр аромат вчерашних щей, зашагал в сторону знаний.
   
  В субботу, после занятий, все желающие отпраздновать  день рождения Лёши Гуренко столь необычным способом, шумно толпились у пригородных касс  Белорусского вокзала.
Наверное зимой, вы не раз видели, группы молодёжи с огромными рюкзаками и лыжами наперевес. Прямо около входа в метро, у вокзала. Одеты они так, словно только что, закончили трудовую смену у мартеновских печей. Все в грязных брезентовых куртках. Обвязанные какими-то верёвками.  В тяжёлых горных ботинках. С таким же тяжёлым названием "Вибрам". С суровыми лицами, невольно напоминающими эти ботинки. И как бы говорящими -
   
  "Здесь вам не равнина Здесь климат иной
  Идут лавины одна за одной..."
   
  И обыватель, с женой под мышкой и с авоськой, где лежит заветная "Московская особая", старается как можно быстрее проскочить злополучное место. Вдруг лавина...! Только когда всё уже позади, отдышавшись, он слышит вдогонку суровые хриплые голоса под аккомпанемент расстроенных гитар.
   
  - Так лучше,  чем от водки и от простуд…
   
  - Ну уж нет! - думает обыватель,  прижимая ближе к груди дорогую сердцу авоську. Лучше от неё родимой. - и скрывается в туннеле по направлению к пригородным поездам.
   
  Одеждой Антон ни чем не отличался от своих товарищей, начавших собираться к назначенному времени. Такая же грязная, рваная, но зашитая в нескольких местах, линяло - зелёная куртка, с большой цветастой заплаткой на спине. На  ногах тяжёлые  ботинки. В руках же он держал гитару и пел  песню про горы. Остальные, стоя полукругом вокруг него, подпевали, чтобы скоротать время ожидания. Это его выгодно отличало от товарищей по походам.  Высокий, голубоглазый, нос  орлиный. На гитаре играет. Предел мечтаний для первокурсницы.
Когда все собрались, оказалось что на ближайшей электричке едет человек тридцать. Остальные подтянутся  позже. Здесь был сам Алексей Гуренко. Именинник. Председатель секции походников в институте. Студент третьего курса. Юноша  среднего роста с небольшой бородкой, на узком лице, оставленной после летнего восхождения в Фанских горах. Чёрные волосы. Живые, чёрные как смоль, очень выразительные глаза. А над ними огромные чёрные брови, почти сросшиеся над переносицей. Казалось, что Алексей, всё время сердится. Так же здесь были несколько человек из спортивно-туристической группы. В эту группу входил и Антон, и уже знакомый нам  Желдобин. Мирон,  юноша своей внешностью скорее походящий на врача, нежели на геолога нефтяных месторождений. Очки. Козлиная бородка. Интеллигентное лицо. Светские манеры. Даже штормовка чище, чем у всех остальных. Также присутствовали старые друзья Гуренко. Несколько хмурых личностей с бородами.
Новички же, целый отряд девушек-студенток, резко бросались в глаза, потому как выглядели чище, даже чем Мирон. Одетые в тёплые зимние куртки разных цветов радуги, в лыжных шапочках, со своими узенькими, беговыми лыжами,  они скорее напоминали группу спортсменов лыжников переминающихся с ноги на ногу, в ожидании начала соревнований. Наташа находилась среди них. Небольшого роста, рыженькая, с вздёрнутым носиком, в мелких еле заметных веснушках, скорее симпатичная,  чем наоборот. Она уже в электричке обратила внимание на Антона. И потом когда пришли на место будущего лагеря, девушка первая вызвалась помогать ставить палатки, потому что руководил их установкой Антон.
После того как напилили дров, разожгли костёр,наготовили разных вкусностей и налили в жестяные кружки шампанского, началась наконец торжественная часть. Все поздравляли Гуренку. Дарили ему замысловатые, непонятные простым людям, подарки. Например тренировочные, все в разных цветных заплатах, с вышитой игривой волнистой линией, нитками на самом заду, надписью "Лёшкины штанишки!" Также огромную металлическую миску, для чая и для супа одновременно. Скальный крюк с инкрустацией, который спас ему жизнь где-то на Тянь-Шане…
  Потом пили глинтвейн приготовленный Мироном. Потом ещё долго пели песни у потрескивавшего во мгле костра,  освещавшего огненными языками юные, такие наивные лица людей,  ещё толком не познавших реальной жизни.
  И всем было хорошо... Сначала пел Гуренко. Потом гитару взял Антон. Он пел про горы, восхождения, ледники и перевалы. Про мужественных людей, презревших  грошевой уют, ради победы над собой, и над манящей своей неприступностью, закованной в ледяной панцирь, грозной вершиной… 
Тут Наташа  окончательно поняла, что влюбилась.  Они оказались рядом,  в одной палатке. Первое робкое прикосновение. Первый несмелый поцелуй. И после. страстное желание, охватившее молодых людей.
  -"Антон" - шептала она пытаясь увидеть его глаза в сумраке ночи - "Почему же я тебя не видела раньше"
  - Так я же на параллельном потоке.
  - Ты не понял. Может я тебя и видела, но не замечала. А теперь хочу быть твоей на всю жизнь, потому что люблю.
  - Я тоже - словно эхо повторил Антон, до конца не понимая так ли это, но... если женщина хочет, возможно всё.
  -Люблю! Люблю! Люблю! - шевелила Наташа одними губами в самое ухо Антона, боясь разбудить остальных, находящихся в палатке и прижимаясь к нему всё плотнее.
 Через полгода они поженились.
   
   
   Фрагмент 3
   
  Теперь Антон жил в квартире своей жены. В центре Москвы. В старинном доме, напоминавшем большегрузный корабль, раньше бороздивший морские просторы, а теперь вставший на прикол, в самом начале улицы Воровского. Когда наступал вечер и зажигались огни квартир, было ясно что этот корабль ещё на плаву. Ему бы только с якоря сняться и тогда... У.У.У.У.
   -Полный вперёд!- закричит капитан из десятой квартиры, отдавая честь. И громадина, огромная серая махина, с трубами и мачтами антенн наверху, набирая обороты,  медленно отойдёт от причала, около Нигерийского посольства... Поплывёт, поплывёт, в сторону площади Маяковского, теряя очертания в навалившейся на город ночи...
  Одно плохо. Капитан не настоящий, а из милиции. Так что придётся пока ждать.  Жить и надеяться,  что когда-нибудь, всё будет по-другому. И  чтобы капитан, настоящий моряк! И  чтобы под килем семь футов. И ветер, желательно, попутный...
   
  Отец Наташи, в прошлом газетный журналист, объездивший чуть ли не весь мир,  когда-то талантливый, а теперь просто отяжелевший и морально и физически человек,  недавно стал работником номенклатуры. Пригласили. Поговорили. Предложили. На самом поднебесном уровне. В районе кремлёвской стены. Будете директором издательства…  И всё. Жизнь обрела  новые формы.  Банкеты, встречи, постоянное общение с высшей партийной элитой. Служебная Волга, личный шофёр.
   
Из подъезда с утра выйдет, сделает отмашку рукой, мол что же ты Володя,  на целую минуту опоздал, поставит аккуратно свой портфель на переднее сиденье, сам на заднее,  и поехал в сторону центра...
На вид было ему больше пятидесяти. Полный, чуть выше среднего роста, седые всегда аккуратно постриженные волосы, глаза цвета морской волны, неглубоко посаженные на широком, располагающем к общению лице, похожем на хорошо пропитанный маслом и облитый мёдом блин,  но с грузинским послевкусием. А всё потому, что отец Ивана Гамзатовича, чистокровный грузин, оставил в наследство Антоновому тестю, большой, чуть горбинкой нос и истинное кавказское гостеприимство.
   
  - Алё, Кира - врывался он телефонным звонком в тишину засыпающей квартиры,   - Быстренько чего-нибудь приготовь! Мы сейчас приедем.
 
Кира Григорьевна, женщина неопределённого возраста, со следами былой красоты на уставшем, от перипетий жизни, лице, мать Наташи, а по совместительству тёща Антона, давно привыкла к издержкам профессии мужа. Его постоянные встречи, общение с интересными людьми, сауна после работы, до работы, а иногда и вместо работы. Бесконечная карусель юбилеев, собраний, встреч с нужными людьми, плавно переходящих в дружеские посиделки. Поздние возвращения домой...
Она уже давно устала от скандалов. Перестала, даже пытаться, выяснять отношения. Есть муж, с которым связывает много лет совместной жизни. Есть любовник. Молодой. Красивый...Что ещё нужно женщине средних лет?   
 
Мы не такие как все - показывала она всем своим видом - мы высшее звено, мозговая косточка партийной элиты.

Давным-давно в дореволюционной крепостнической России столбовая дворянка, дородная молодая баба, кровь с молоком, могла при челяди обоего пола спокойно не стесняясь разгуливать обнажённой. Она не считала их за людей!

И теперь, те,  кто руководил страной, не стеснялись. Видно, никого вокруг, за людей, не считали. Не стеснялись,  лгать и обманывать, вещая из  миллионов телевизоров,  приёмников, с высоких трибун и со станиц газет. «В Советском Союзе человек живет свободно!» «В Советском Союзе нищих нет!» «В Советском Союзе бездомных нет!» «В Советском Союзе все равны!» «В Советском Союзе секса нет!», «В Советском Союзе проституции нет!", а сами потом спешили  в район  Рублёва - Успенского шоссе на скромные  двадцатикомнатные  дачи, заниматься сексом, которого не было,  с проститутками, которых нет.
  "Мы вас любим!  Мы о вас беспокоимся!»
Только на самом деле, люди для них оставались необходимым неудобством. Огромной серой массой, кишащей где-то далеко внизу. Конечно, ведь не бывает дороги без водителей и пешеходов. Магазинов без продавцов и покупателей. Театров без актёров и зрителей... И страны? Огромной! Необъятной! Раскинувшейся на десятки тысяч километров, без жителей! Какая уж тут любовь?
   
  ...-Алё, Кирочка - Сразу становилось шумно…
 
Наташа  срочно накрывала на стол. Кира Григорьевна пыталась приготовить богатое и разнообразное угощение, из того что находилось в холодильнике. Между прочим Розен Леф. А кухня, после той квартиры, в которой Антон прожил всё детство, как маленький аэродромом, для дозаправки топлива. Со своей взлётной полосой, в виде огромного старинного стола, стоящего посредине. Прилетел. Заправился. Поблагодарил. И снова в путь. Разрешите взлёт? Ключ на дренаж. Пеленг включён. Лонжероны работают. Разгон. Ещё разгон. Скорость принятия решения. Штурвал на себя. Оторвались. Полетели... Прямиком в комнату Наташи. На диванчик прилёг. Можно спать…
И вдруг звонок прервал сладкий сон.
  Помоги мне накрыть на стол - кричит Наташа  - принеси глубокие тарелки. - Сколько штук? - вопрошает Антон недовольным голосом, до конца ещё не проснувшись.
  - Шести хватит - доноситься голос тёщи, из недр аэродрома.
   
  На столе, будто в сказке появляется лобио. Геометрически правильные прямоугольники сыра, масла и ветчины, на отдельных тарелках. Сациви, в фарфоровом судке, принимающее ванну из орехово-сметанного соуса. Разные грузинские травки, сочным пучком лета,  лежащие на столе и источающие ароматы кинзы, тархуна и ещё чего-то незнакомого. Салат из свёклы под майонезом, по цвету напоминающий бурную химическую реакцию. Островок холодца, украшенный розочками из варёной моркови. Над всем этим изобилием, возвышается бутылочка Кинзмараули.
  Только слегка скосишь глаза, а желудочно-кишечный тракт уже начинает отбивать лисгинку. И хочется истошно кричать Асса, лихо ходя по кругу и вытягивая руки, то в одну, то в другую сторону... Остановившись на одном месте, начать быстро быстро перебирать ногами. Неистово хлопая в ладоши, в такт барабанам, зажигательным, неутомимым и вечным, словно горные вершины, глядящие с винных этикеток, из-под шапок девственно-белых снегов, на алмазные вспышки хрустальных бокалов и благородный мельхиоровый блеск ножей, вилок и ложек, застывших в почётном карауле между перламутровыми тарелками. - Асса, асса…
   
  - Откуда всё это в конце февраля?! - удивляется про себя Антон. Но вида не подаёт. Будто он раньше, чуть ли не с самого рождения, питался именно так. Он критично оглядывает стол - Кира Григорьевна, ещё салфеток не хватает.
  - Вот молодец! Наташка  никогда не заметит…
  В довершение всего, тёща водружает на середину стола раскалённую фритюрницу, на специальной подставке, со шкворчащим внутри мясом.
  - Ну вот и славно! - произносит она - Теперь точно всё готово.
 
Слышно как открывается входная дверь. Из глубины морозной ночи, появляется Иван Гамзатович, - Кира, я дома. И чуть позже. - Вот познакомься лично. Это Михал Михалыч Жванецкий, собственной персоной. - Здрасьте. – Михаил Михайлович немного сконфуженный столь поздним визитом, целует ей руку. Очень приятно - тараторит Кира Григорьевна - раздевайтесь вот тут и проходите в комнату. Сейчас ужинать будем. - Ой - говорит она как бы опомнившись - а это наша дочь Наташа и её муж. Антон жмёт Жванецкому руку – Антон. 
  Михаил - как бы передразнивает его серьёзный тон, круглолицый сатирик, делая ударение на И. - А где у вас здесь туаллет - интересуется он неожиданно шумно, после чего снимает шубу, бросает свой потёртый, видавший виды портфель, в неразбериху обуви. И устремляется к желанной двери...
  За третьей рюмкой водки, которую мужчины принесли с собой, обильной закуски и недолгих уговоров, Жванецкий идёт в прихожую за портфелем. Возвращается. Долго-долго перекладывает с места на место какие-то листы, приговаривая…
  - Нет, это пожалуй нет. Это тоже. А вот это можно, но позже… Наконец он начинает читать вслух с мятого, безжалостно покоробленного пишущей машинкой, пробитого в нескольких местах насквозь, стандартного листа "Собрание на ликеро - водочном заводе" Удержаться от смеха просто невозможно...
   
  - А знаешь Жванецкий такой же как все, только глаза у него грустные. Сам смеётся,  а глаза грустные. - говорит Наташа  Антону, уже лёжа в кровати. - А я думала…
 - И что же ты думала?
 - Ну не знаю, что он выше что ли.
 - Да, ростом его природа обидела. - зевает Антон - Ладно. Давай спать. Завтра вставать с петухами…
   
  Они прожили с Наташей почти три года и разошлись спокойно. За совместную жизнь детей и прочего  имущества  не нажили. Студенты, одним словом. Так что претензий друг к другу не имели. В заявлении о разводе, в графе причина развода, Антон написал "Не сошлись характерами" На самом же деле, оказалось очень сложно, всё время жить взаймы. Его как бы облагодетельствовали.  Взяли в хорошую семью, из нищеты. Тёща, при случае, напоминала об этом. Да и Наташа к нему несколько охладела. В минуты ссор, она твердила, что семейная жизнь, не для неё. Что они совершили ошибку. И что  Антон её не любит, как прежде. Какое-то время он убеждал себя, что всё не так. Даже силился представить что любит свою жену. Но в результате тяжёлой борьбы детского горделивого максимализма с разумом, победил максимализм.
  Антон покинул старый,  столь любимый им корабль, на улице Воровского и переехал назад, в утлый челнок из панелей.

Фрагмент 4

Время детской непосредственности подходило к концу. Оно мужало. Крепло. Даже румянец на его щеках, начал стираться, превращаясь в загар. Где оно, то время романтических героев? Можно ли вернуть? Видимо только в ностальгических воспоминаниях? Как раньше было хорошо…. И только?

Камера наезжает рапидом, увеличивая цифры “1983”
Антон закончил институт и получил распределение в НИИ, где  ничего толком не делал. Только сидел за рабочим столом и читал книжки, журналы, иногда формуляры, но чаще газеты. Советский спорт, Известия... Еще журнал Иностранная литература. А ведь вначале хотелось сотворить что-нибудь полезное. Начальник отдела, пожилой, пока еще не старый мужчина, небольшого роста, похожий на кабачок, весь овально-закругленный, встретил приветливо.
- Инженер? 
-Ну да, 5 лет учился.
-Молодец! Инженеры нам нужны.
А потом добавил:
-Ты парень, молодой специалист и два года обязан отработать по распределению. Так что слушай, вникай. Во первых, забудь всё, чему тебя учили в институте. Во вторых не проявляй инициативы. Зачем? Твое дело маленькое, летом и осенью ездить на картошку в подшефный колхоз. Зимой, на овощную базу. Ещё на стройку нового здания нашего института. Пока, сиди, читай. Займи себя чем-то. Не до тебя.
За свое сидение с 9-00 до 18-00, с перерывом на обед, наш герой получал зарплату, 110 рублей, грязными. Денег катастрофически не хватало. Хотелось больше.
А в воздухе повеяло ураганом. Это, когда всё замирает, пропитываясь ужасом предстоящей катастрофы. Запахло ветром необратимых, жестоких, зловещих, зовущих к рынку и безработице, перемен, в сознании, политике, быту, судьбах простых, ни в чем не повинных людей. Если бы знать заранее, что будет дальше. Остановить каким-нибудь могучим рычагом, неумолимо бегущее вперед, необратимое время. Сдержать колесики, прекрасно отлаженного и на совесть смазанного механизма. Рычагом туда, со всего размаху, между шестерен! Чтобы зубья повылетали! Чтобы……
Но, увы...это не под силу не вам, не мне. Остается мечтать…. и вспоминать…..
Год 1985! Перестройка!
Антону повезло гораздо больше чем многим.
Однажды он познакомился у кого-то из друзей с Васей из Молдавии.

Занимался этот Вася тем, что делал собственными руками бижутерию, из всякого подручного материала.
 - Технология процесса, проще не бывает.- объяснял новый знакомый, - Узкие жестяные пластины покрываются специальной автоэмалью в разные цвета. Сушатся в духовке, при температуре... Чем больше, тем лучше... Разрезаются на мелкие прямоугольники. Загибаются обычными плоскогубцами. И всё. Сережка готова.

А две такие сережки стоили у входа в метро или на рынке целых  3  рубля.
Аккуратно запаянные в полиэтиленовые пакетики, каждая пара – 3 рубля!
- Ой, какая красота! Можно померить вот эти, синенькие?
- Пожалуйста. Вот зеркало.
- А вот эти красненькие?
-Конечно. Хоть черненькие в белый горошек. Все красивые.
Это то, что нужно, решил Антон, которому давно уже надоело получать в своем НИИ жалкие копейки.
 - Никто, ни в чем не ограничивает,- учил Вася, проникнувшись отеческой заботой к молодому парню.
– Сколько сделал, столько продал. Краску можно купить в магазине «Автомобили». Жесть я беру на заводе бесплатно, как отходы производства. Всё, что тебе необходимо для начала, купить патент, на индивидуальную трудовую деятельность. И всё! Остальным помогу.
- А зачем патент? – удивился Антон.
- Не понимаешь? Продавать. Без патента арестуют, как спекулянта. А так смотри…
Он достал из портмоне какую-то бумагу, развернул…
- Черным по белому написано… «…разрешается реализовать украшения и сувениры, изготовленные лично, в домашних условиях. Вот и фотография моя. И печать райисполкома. Не подкопаешься.
Вася был настолько убедителен, что, не долго, думая, заняв денег, Антон купил патент и окунулся с головой в частное предпринимательство. Всё складывалось как нельзя лучше. В магазинах не было ничего. Спрос, на любое, более-менее качественное, наблюдался большой.
Антон уволился из НИИ и теперь целыми днями стоял около метро с огромным мольбертом. Только на том месте, где должен быть эскиз, он вывешивал сережки, прямо на подложенный под доску, черный бархат, специально для того, чтобы товар смотрелся более привлекательно. Рядом с ним, в одном ряду, торговали новые предприниматели. Покупай, что душе угодно. Хочешь, осеннюю шапочку, «петушок», сделанную из индийской пижамы, хочешь, вареную джинсу всех размеров и форм. Были бы деньги.
По ночам они с Васей красили пластины и гнули очередную партию сережек. А утром, поспав всего 2-3 часа за сутки, друзья с мольбертами, словно художники, отправлялись на улицу, продавать сделанное за ночь.
Как-то раз Вася, неизвестно откуда притащил небольшой специальный станок, под названием «вальцы». С его помощью можно было наносить рисунок на медную проволоку. С этих пор, они начали изготавливать кольца и браслеты. Производство расширилось. Пришлось снимать квартиру и приглашать наемную силу. Сами, они, уже не справлялись. Антон агитировал в помощники, знакомых из НИИ, где раньше работал. Тем более, что института уже коснулась перестройка. На младших и старших научных сотрудников, проектировщиков, ученых, и лифтеров, грозно надвигалось сокращение штатов., Они с радостью соглашались. Каждому хотелось заработать.
Теперь Антон с Васей разделились. Вася взял на себя все, что касается производства. Антон занимался исключительно торговлей. У него это здорово получалось. – Не проходите мимо – кричал он во весь голос, стоя около входа в метро Авиамоторная, - Покупайте кольца – змейки, талисман на весь год. Грядет год змеи!  И граждане не проходили. Около него всегда стояли покупатели.
На горизонте замаячил милицейский патруль. Но Антон не переживает. Документы в порядке. Но вот менты подходят прямо к нему. Старший небрежно бросает руку к козырьку. – Сержант Гриценко – гыкает он, - Почему торгуем в неустановленном месте? Да я… - пытается оправдываться Антон, от волнения он не может найтись, но потом берет себя в руки – Вот патент на право торговли… Сержант нехотя берет листок.
- Где здесь написано, что вы можете торговать непосредственно около данного объекта, покажите пальцем!
- Пальцем показывать не прилично, - пытается перевести разговор на шуточный лад Антон.
- А, да ты еще шибко умный?!  – Ну тогда пройдемте в отделение гражданин.
Около них начинает собираться толпа зевак. Если повнимательней присмотреться, видно что они злорадствуют. Ага, еще одного спекулянта поймали! Скоро всех их к стенке. Голоса явно принадлежат работягам, после рабочей смены, изрядно сдобренной водкой. А вот интеллигент, в очках  и с дипломатом. Он ничего не говорит. Он думает…
- Слава богу что не согласился на предложение тов. Богданова открыть кооператив по изготовлению батников из джинсовой ткани «Орбита». Ведь тогда бы на месте этого несчастного, мог находиться он сам.
Расходитесь, расходитесь товарищи, - слышен голос милиционера, - Здесь нет ничего интересного. Толпа расползается на отдельные островки. Антон нехотя начинает собирать свой лоток.
_ Сержант, вы меня неправильно поняли – пытается оправдываться он – Я не хотел Вас обидеть. Я же имею право… но договорить он не успевает.
- Ну что резину тянешь – грубо обрывает Гриценко – Властям сопротивляешься? И не дав Антону опомниться, сильно бьет его в живот.
- Это беспредел – уже орёт Антон – Вы за это ответите! Но сержант его не слушает. – Коновалов – командует он, - Надеть на задержанного наручники. А потом Антону, - Ну вот. Так-то лучше. А то умного из себя строит.
Наверное ему обидно, что я много денег зарабатываю – думает про себя Антон. – А кто ему не дает? Придется идти в отделение. Но идти никуда не нужно. Появляется милицейский УАЗик. Гриценко открывает отмычкой заднюю дверь машины. – Садись – говорит он Антону – С комфортом доставим. Пока они едут в отделение милиции, сержант несколько раз проводит воспитательную работу, ударом ребра ладони по почкам Антона, наверно пытаясь доказать кто здесь главный. Делает он это уже без злости, а скорее по привычке. Такая работа.
В отделении, в КПЗ, народу много. Алкаши, не дошедшие до дома. Цыгане. Какая-то тетка, торговавшая платками, а теперь причитающая, - Ой, что же теперь будет….что же теперь будет.
Ещё через три часа Антона выпускают.
 - Борисов Антон Сергеевич?
Это делает дежурный. Среднего возраста. В звании майора.
-  Документы у тебя в порядке. Так что забирай свои побрякушки, и можешь быть свободен.
Голос у него казенный. Без интонаций. Антон молча встает. Идет к двери, чуть припадая на одну ногу. Почка болит.
- Подожди, останавливает опер, уже более домашним голосом. – Этот сержант, Гриценко, в каждом лоточнике видит спекулянта. Старая школа, не может никак перестроиться. Так что извини.
Вечером Антон рассказывает как было дело Васе, сидя на кухне, за бутылкой водки.
-  Очень больно – спрашивает сердобольный Вася, сопереживая другу.
- Да нет, скорее обидно. Ведь, это убожество, именующее себя властью, может сделать с тобой все что захочет. Захочет, ударит! Захочет, унизит! Начнешь качать права, окажешься неправ. Ты перед ним словно голый в лютый мороз, на людной площади! Защиты никакой. Холодно, стыдно, прикрыться нечем, а идти надо. Будь ты хоть сам Иисус Христос.
Как же мерзко! Как же бесконечно мерзко, пробовать прижиться в этом мире, не имея на то достаточных возможностей.
 
Повелевающий жест, принять к обочине. Одновременно раздается милицейский свисток. Скрипят тормоза. Перед постом останавливается потрепанный, видавший виды белый мерседес. Из него выходит, худой, осунувшийся, с глубоко посаженными глазами, мужчина, в рваном хитоне, с терновым венцом на голове и сандалиях на босу ногу.
Рука под козырек.
- Капитан Пределов. Предъявите документы.
- Я Миссия, по вашему Иисус Христос.
- Без документов не положено. Предъявите права и тех паспорт на машину.
- Я Миссия, я пришел чтобы помочь вам люди. Я проделал этот неблизкий путь, и никто не осмелился остановить меня.
- А мне насрать, кто ты там, Миссия, не Миссия… Предъяви документы, или сейчас арестуем машину, а тебя сдадим в отделение.
- Но…
- Никаких, «но» Руки на капот, ноги на ширине плеч. Сержант Беспределов произведите личный досмотр гражданина Миссии. А вот и документы. Паспорт. Посмотрим. Ага, Иешуа-Га Ноцри, еврей. А ты заладил, Миссия, Миссия. А здесь написано Га Ноцри, и фото твое приклеено. Что будем делать?
- Отпусти меня добрый человек.
- Это меня ты называешь добрым человеком – злится гаишник. Меня, стража порядка?
Подходит сержант Беспределов, здоровый бугай с рязанской мордой. Бьет Иешуа не сильно, по почкам. От удара странный человек, падает на колени, бьется подбородком о капот, вскрикивает, из рассеченной губы течет кровь.
- Командира дорожного поста называть, старший участковый инспектор. Ты понял, или повторить?
- Я понял тебя, не бей меня.
Через минуту к нему снова подходит капитан Пределов.
Ну что будем делать Иешуа Га Ноцри, гражданин Израиля? Документов на машину нет, водительского удостоверения тоже, я не говорю о страховке…Придется вызывать подвижную группу.
- Доб… осекается, испуганно оглядываясь Иешуа – Я Иешуа Га-Ноцри, урожденный в Гамалле, Миссия от бога. И он простирает руки в сторону неба.
- Ты наверно психический – делает предположение Пределов. Сержант Беспределов, вызовите скорую помощь.
- Есть- бодро отвечает Беспределов – Але, психиатрическая? Тут у нас один человек, в сандалиях на босу ногу, и с терновым венцом на голове, утверждает, что он, Миссия! Что говорите? Это ваш больной? Отлично. Скоро приедут. Выслали машину.- докладывает он капитану.
По улице идут трое. Все в длинных черных дубленках.
- Мессир смотрите, Миссия.
- Да ты Фагот обознался – густым басом отвечает со путник, придерживая правой рукой, черный бархатный берет, чтобы не унесло ветром.
- Гражданина поймали за превышение скорости - подсказывает небольшого роста юноша, с кошачим лицом.
И троица прибавляет шагу, как бы давая понять, что их это не касается.

Через 10 минут, из снежной кутерьмы, слышен вой сирены. Потом появляется скорая помощь. Из неё выходит врач в белом халате. За спиной халат оттопыривается. Если присмотреться, можно заметить приличное утолщение, а из-под халата свисают белые перья. Рядом с ним два дюжих санитара.
- Где больной? Этот что ли? Указывает он рукой на Беспределова, замотанного в шарф до головы, из-за этого похожего скорее на снеговика, а не на постового.
- Да нет, что вы. Это не я. Конфузится Беспределов. Это он. Гражданин Израиля- вмешивается капитан Пределов.
Врач подходит, осматривает больного.
- Нужна срочная госпитализация – произносит он озабоченно. Параноидальный бред и общее обморожение тела. Осуществив все формальности, скорая помощь уезжает, увозя в своем чреве Иисуса Христа.
- Ну что, говорил я тебе, не время еще для возвращения на землю – зто менторским тоном произносит пожилой мужчина, скорее даже старик, весь седой, с густой белой бородой, сидящий за рулем скорой. А ты не послушался. Хорошо ангел помог – и он указывает перстом на врача.
 - Попробовал бы я не помочь – думает про себя ангел, так сразу бы стал ангелом тьмы. – У нас это просто. У него не заржавеет. Будь ты хоть сам Иисус Христос.

Темно и холодно. Снег, крупными хлоридными хлопьями, ложится на притягивающую к себе плоскость, словно какой-то неизвестный десант, хочет захватить и смести с лица земли этот погрязший в подлости и фальши, жестокости и малодушии, забытый всеми богами город.
- Приготовился, пошел! - кричит инструктор – Приготовился, пошел! 
И они проваливаются в зияющую черноту люка. Каменные маски, застывшие вместо лиц, не выражают никаких эмоций.  Цель, земля! В воздухе кружатся и парят сотни, тысячи, да нет, миллионы маленьких белых парашютов. Завывает ветер. На улицы, переулки, огромные проспекты, освещенные сильным электрическим светом, убогие, мрачные, затравленные, полудикими уличными собаками, подворотни, падает снег.
 
Антон проснулся в холодном поту, - Что за бред – подумал он – Милиционеры начали сниться. Это не к добру. А на город, тысячами башмаков, туфель, ботинок и даже маленьких ботиночков… наступило утро.

фрагмент 5

Перенасыщенный раствор соли, дает осадок, в виде кристаллов.

Система социалистической безопасности, в конце концов начала давать сбои. Технический прогресс явил миру новое чудо, видео. Это был сложный электронный прибор. А для советского человека, скорее явление, нежели предмет. Я не оговорился, именно явление. Это было такое же социальное явление, как и проституция, например. Люди словно взбесились. Они хотели наконец посмотреть на жизнь там, за кордоном, не глазами политического обозревателя, которому очень нравилось бывать  и в Лондоне и в Париже и в Нью-Йорке, и поэтому он, обозреватель, рассказывал правду, которая угодна системе. За это, получая возможность ездить по миру, наслаждаясь жизнью. Зрители, получали картинку однобокую. Вот я например лет до десяти просто был счастлив, что родился и живу в СССР, а не где-то еще. Потом начал слушать радио Свобода... Какие же они счастливые, жители КНДР...но мы отвлеклись. Теперь, наконец-то, массы хотели посмотреть на все своими глазами, чтобы ни одна сука, типа Леонида Зорина, не зудела в ухо, какие плохие капиталисты и как они угнетают негров.
Голливуд постучался в наши двери. Спилберг, Карпентер, Скотт, Эдвардс, Камерун, Брасс, и многие другие, стали доступны. Только протяни руку. Возьми с полки видеокассету. Смотри. Для этого еще нужна была самая малость, видеомагнитофон!

Антон купил видик по случаю. У его друзей какой-то знакомый приехал из Японии. Привез Хитачи. Деньги у Антона были. Купил. Конечно дороговато. И кассет было всего штук десять. Но это же видеомагнитофон!
Когда все фильмы были просмотрены по несколько раз, появился вопрос, где брать новые?
Видеокассеты стоили дорого. Очень дорого. Не у всякого были деньги, каждый день покупать новую. Зачем? Ну посмотрел один раз, ну два, и всё, больше уже не хочется, подавай нового, интересного. Спрос рождает предложение. Так, около крупных, известных по всей Москве комиссионок, ведь только  там продавались импортные электронные приборы, телевизоры, магнитофоны, музыкальные центры, фотоаппараты, стихийно  образовались толкучки, для обмена видеокассетами.
 
- Вы меняетесь?

- А что у вас?

- Кобра. Сталлоне в главной роли.

- Смотрел.

-  Ещё, боевик, с элементами каратэ, Змеиный глаз, на два часа, и на дописке эротическая мозаика.

- Это не видел. У меня последний фильм Карпентера. Тварь, классная фантастика и Жизненная сила.

Посмотрев, чтобы кассеты не были тертыми и битыми, они обменивались. А вечером, включив видео, вставив кассету, презрев все четыре государственных телевизионных канала, программу Время и худ. фильм киностудии Мосфильм, смотреть ДРУГОЕ!  И заснуть только глубокой ночью. От усталости. Так и не узнав, чем всё кончилось.

Антон заглядывал сюда каждый день как на работу. Ровно в 17:00 приезжал на Шаболовку, потолкаться, среди таких же как он, одержимых видео фанатиков. Поговорить, поспорить, ну и конечно, выменять новые кассеты. Ему нравилось  смотреть всё, фантастику, приключения, ужасы, даже эротику и порно поначалу. Всё было внове. И мускулистые, загорелые, шикарно одетые, стреляющие из всех видов оружия, мужчины. И обнажённые, до генитального неприличия, женщины. Теперь все ночи напролёт, он, уставившись в голубой экран, иногда с любопытством, иногда с интересом, иногда с безразличием, смотрел...., часто только для того, чтобы говорить потом смело, что этот фильм, он уже видел. Страх что-то пропустить, не дай бог, не оставлял ни на минуту. Он даже завел специальную тетрадку, какие фильмы уже знает.
Словно волна урагана захлестнула нашего героя и не дав опомниться унесла далеко-далеко в мир грез Голливуда. Бижутерия, как и друг Вася, превратились в прошлое. Последнее время, особенно когда разрешили торгово-закупочные кооперативы и узаконили спекуляцию, купил дешевле, продал дороже, Москву накрыло разнообразием китайских дешевых товаров. Одежда, обувь, предметы быта, бижутерия...всё! Из Китая и Гон-Конга, из Малазии, и Сингапура, везли всякую хрень, чтобы потом продать на рынке или у метро, где толпятся люди. Торговых центров тогда еще не было.

- Люди с удовольствием будут брать новинки. - говорил Вадик, новый знакомый Антона, большой любитель видео и страстный игрок в карты. - Купим чистых кассет. Привезем твой видик ко мне. Если постараться, можно сделать целых 6 копий за сутки. Давай попробуем, мы ничего не теряем.
Постукивая воблой о край стола, чтобы потом легче чистить, Антон одобрительно кивнул, но продолжил о другом, - Ты ещё пиво будешь?
Приятели сегодня собрались у Вадима попить пива, посмотреть новый боевик. Они уже изрядно посидели. Около 10 пустых бутылок из под пива Миллер, как подтверждение удавшегося вечера, сгрудились в углу кухни.  Вадим уже пару раз заводил разговор о совместном предприятии, - Слушай, ну чем мы хуже других? - Вадик жестикулируя руками, обозначал своё нетерпение. -  Им можно? А мы что, рыжие?
Он был как раз рыжий, пускай не совсем в красноту, как истинный ирландец, но рыжий, с веснушками, на рябом от оспин лице. До сегодняшнего дня, все эти разговоры заканчивались ничем. Никто не хотел расставаться со своим любимцем, видеомагнитофоном, на всю ночь.

- Хватит вам, балаболы! - вмешалась жена Вадима, Рита, милый во всех отношениях человечек, лет 25. - Сколько вы договаривались. А проку всё нет!

Почему эти слова задели Антона, останется вечной тайной, но только, на следующий день он привёз таки, свой аппарат Hitachi к Вадиму, ещё не представляя, к чему это приведет. И если бы ему сказали тогда, что через 4 года он будет генеральным директором крупнейший в Москве фирмы, хозяином магазинов, видеостудий, своего склада, офиса, банка, и многого другого движимого и недвижимого имущества, обладателем нескольких миллионов долларов...он бы покрутил пальцем у виска и рассмеялся, - Не говорите мне сказки!!!
А начиналось это богатство именно с того дня, когда Антон и Вадим, записали первые 6 кассет. Так и пошло, день за днем они записывали всё больше и больше кассет. Продавали на Шаболовке. Никто из них даже не предполагал, что спрос будет так велик. Всё новые и новые счастливые обладатели видео, впадали в зависимость от наркотика, имя которому КИНО, а значит их постоянными клиентами. Часто появлялись оптовики, видеосалонщики, из Сибири, Средней Азии...велика Россия. Покупали сразу сто, а то и больше кассет. На квартире у Антона компаньоны устроили небольшую, на 20 аппаратов видео студию. Да что тут говорить. Работа шла бойко. Деньги текли нескончаемым потоком. Спокойное, ровное течение, сметающее все препятствия на своем пути. Никакие плотины деноминаций, уже не могли помешать этому потоку.

Эпизод 6

Через одного старого знакомого, московского чиновника средней руки, с которым Антон когда-то учился в школе, в одном классе, друзья компаньоны, за взятку, приобрели место под павильон, прямо около крупнейшего в городе, магазина Электроника. После оформления нужных бумаг, пачки разрешений от разных инстанций, взяток, угроз, уговоров, хождений в ресторан с  нужными людьми, наконец, они смогли поставить первый торговый павильон.

Вы когда-нибудь пытались взять нужное разрешение на установку торгового павильона в архитектурном отделе, куда вас направляют из префектуры.

- Здравствуйте, - появляетесь вы в архитектурном  отделе, после несколько часов поисков, потому что он находится, как правило, где-то в самой дальней подворотне, и адрес толком никто не знает. Отдел постоянно переезжает с места на место. Когда наконец вы нашли его, и даже входная дверь оказалась открыта, это ничего не значит. Зайдя внутрь и увидев большую комнату, где сидят человек десять, и каждый увлечённо занимается своим делом, кто решает кроссворд, кто играет в шахматы... вы, как культурный человек, говорите, - Здравствуйте! И сразу же в ответ слышите, - До свидания. - Оказывается сегодня день не приемный. А приемный день в среду. Но в связи с хроническим невыполнением всех заявок, в эту среду день будет не приемный. - сообщает миловидная дива, с томным, от недавнего сновидения, взглядом.

- Когда мне зайти? - ошарашенно спрашиваете вы.

- Приходите через неделю. Еще лучше, через месяц. Может тогда мы сможем принять вашу заявку. - вяло улыбается незнакомка.

Всё! Дальше разговор просто бесполезен. Можно пИсать против ветра? Или пытаться искать правду в отделе внутренних дел? Приходится уйти.
Дальше у вас два пути. Если вы простой смертный... Не водите знакомство с каким-нибудь начальником... Смело можете плюнуть на всю эту затею. Если же вы имеете такое знакомство, как например наш герой, то нужно срочно бежать и рассказывать, - Возникла непредвиденная сложность.

 - Как быть?

Иван Семенович, Петр Алексеевич, или Юрий Андреевич, не важно... Начальник. Словосочетание из имени и отчества. Берёт трубку. Набирает, только одному ему известный номер, и...
- Алло! Олег Федорович тебя беспокоит, дорогой. Тут от меня один человек подходил. Даже заявку не приняли. Ты уж уваж по дружбе. Да. Запиши... Ну всё. Пока.

Вот так просто! "Всё, пока!" А если бы ты ни учился когда-то с этим Олегом Федоровичем в одном классе? Не давал ему списать алгебру на переменке?   Никогда, даже близко, не мог бы увидеть дверь кабинета главного архитектора. Не говоря уже о том, чтобы войти внутрь.
В следующую среду, с двумя коробками конфет, взятыми для подарков, секретарше и архитекторам, по настоянию того же Олега Федоровича, ты стоишь перед секретаршей. Теперь уже она чуть более приветлива. Конфеты с полным безразличием, летят в ящик стола, где уже лежит несколько шоколадок и блок сигарет Marrlboro. Да. Воистину растет благосостояние советских людей, - думаешь ты.

- Я от Олега Федоровича,- произносишь ты, словно магическое заклинание, - Сезам откройся!
И он, открывается! Секретарша подзывает даму средних лет. - Мария Степановна, займитесь молодым человеком. Иван Антонович в курсе.

С этого момента вы узнаете что оказывается нужно начертить расположение на общем плане архитектурных сооружений района. Нарисовать эскиз в изометрии, со всеми коммуникациями. Предоставить три фотографии близлежащей местности. - сообщает довольная произведенным эффектом Мария Степановна. - После того как калечка будет готова, вам необходимо получить прямо на ней несколько подписей с печатями, от пожарной инспекции, от санитарной инспекции, от автоинспекции, от налоговой инспекции, от землеотвода, и наконец, она сделала многозначительную паузу,
- Подпись главного архитектора района. Калечку, она обещает сделать через 2 недели. Раньше не успеет.
Через две недели, уже с одной коробкой конфет, только для Марии Степановны, вы с трепетной надеждой входите в архитектурный отдел, с желаньем получить долгожданную бумагу. Но не тут-то было. - Мария Степановна больна гриппом. Выйдет не раньше чем через неделю. Нужно подождать, - говорят вам, - Не торопитесь! Всё устроиться.
От такого участия, вы притягиваете конфеты сердобольной сотруднице. Ещё через неделю, уже с традиционной коробкой конфет, вы приходите в отдел главного архитектора и находите Марию Степановну в бодром здравии.
- Ну слава Богу, - думаете вы, - Свершилось! Калечку подготовили? - спрашиваете, протягивая конфеты архитектурной даме.
- Как-то не до этого было. - отвечает она, принимая подношение, - Вы же знаете, я болела.
Ещё через неделю выясняет, что Мария Степановна отправилась на курсы повышения квалификации. Теперь вашим делом занимается Борис Аркадьевич. Правда заявку на оформление кальки и эскиза потеряли, но это ничего. Просто нужно опять сходить к префекту, взять другую заявку... На это уходит еще неделя. Но вот вы уже держите в руках эту калькированную бумагу вашего объекта. Дальше, как говорится, дело техники. Взятки, взятки и взятки! Где сто, где 300, а где и 500 долларов США...  Подписи от всех нужных инстанций можно собрать быстро, были бы деньги и желание. В довершение всего, с уже изрядно потрепанной схемой, завизированной в разных местах, надписями типа, Не возражаю! Разрешить. Согласованно., вы появляетесь в кабинете главного архитектора, тщедушного, бородатого субъекта, лет сорока. Только костюм у него от Бриони, а на пальце перстень с бриллиантом в несколько карат. Откуда? - думаете вы. Но когда приходится заплатить прямо ему еще 500 долларов, иначе ваше строение будет признано не соответствующим облику архитектурного рисунка Столицы, становится понятно, откуда.

Это еще цветочки. Некоторые, получают разрешения годами, это если делать всё на общих основаниях, без маленькой благодарности за внимание.

Вот как все было в начале. Сейчас конечно не так. А куда делись все эти чиновники? Имя... отчество..., архитекторы, инспекторы? Неужели уволены все до одного? Неужели у нас больше нет коррупции? И... читатель, ты, просто должен  поставить памятник первопроходцам русского бизнеса, а потом встать на колени, прямо около него, и рыдать, благодарно всхлипывая, -Как же теперь всё хорошо!

Продолжение следует...