Да, я ребёнок

Да, я инфантильна. Да, я ребёнок. Да, я не умею казаться взрослой, как это требуется от меня другими. Да, я до сих пор ещё люблю догонялки, прятки, казаков-разбойников и биту-банку. Да, я несерьёзно выгляжу. Да, всё ещё ночами сочиняю сказочные повести. Послушайте, я не умею быть взрослой. Так получилось, что не умею. Все удивляются, узнавая, что у меня высшее образование по физике (микроэлектроники и полупроводниковым приборам), что я работаю в серьёзной микроэлектронной фирме. Читая мои стихи и прозу, люди странно смотрят и не понимают: как это ребёнок может готовить и носить в себе такую тяжёлую пищу.
Да, я инфантильна. Я до сих пор громко смеюсь и без стеснений плачу, искренне отношусь к людям, не притворяясь, что кто-то мне нравится или не нравится. Я до сих пор честно и прямо высказываю то, что думаю. Многие считают, что это проблема с адаптацией к социуму. А я, знаете ли, проблемы не вижу. Не чувствую. И ощущаю себя комфортно. Да, мне комфортно. Я позволяю себе быть собой постоянно. Мне потерять себя, кажется, невозможно. Всегда и всюду я такая, какая есть. Если мне хочется прыгнуть через канаву - я прыгну; если мне человек не нравится - я умиляться перед ним не буду, даже если от этого зависит моя карьера. Если в кладовке у меня заведётся паук, я его вытащу и на глазах у всех отпущу на свободу. Для взрослых это дико! Так поступают дети. Так поступают люди неопытные. Но дело в том, что опытом своим и опытом, приобретённым из общения и книг, я не сдвигаю личность, не сдвигаю свои мечты чужими неудачными примерами. Мне говорят: "Тебя просто жизнь не била". Била. Но все удары и булыжники я собираю в специальный бак и делаю там из несправедливостей цементную массу, из которой можно построить мосты через пропасти, лестницу к скалам. Кто-то моё поведение присваивает к симптомам социопатии, ведь не может же человек обладать таким дерзновением в честности! Смешные.
Костюмные и брючные сеньоры мне тоже видятся детьми. Маленькие мальчики и девочки надевают пиджаки, строгие лица и туфли на каблуках, убеждающие их самих в своей уверенности. Они уже умело хмурят брови и поднимают подбородки, с волнением застёгивая надетую на естество рубашку важности; однако же из под неё всегда выглядывает их неукротимое ребячество, которое усердно заправляется и прячется в тяжёлые отглаженные всякими порядками брюки. Они говорят что-то с излишне серьёзным видом, а мне представляются малыши, надевшие одежду родителей и играющие теперь их роль. Так трудно слушать такие речи без улыбки, что несомненно вызывает у грозных ораторов негодование и выдаёт диагноз: она просто ребёнок. Это забавно смотрится.
Я не хочу, я не могу, я не умею взрослеть. Не вышибить детство из меня, ну никак! Быть может, мои уважаемые взрослые, и не надо?