А я забуду твое лицо

«Пусть все то, что я ощущаю, останется только в этой истории, а я забуду твое лицо.»
Вы думаете, что зима – то самое лютое время года, но на самом деле уже с ранней осени люди греют друг друга, обнимаясь и дыша друг другу в лоб на остановках, крепче сжимая руки, переходя дорогу по поблеклым переходам, посылая друг другу сообщения: «Одевайся теплее, сегодня слишком холодно».
Вот и у нас осень. Каждое такое утро я просыпаюсь в полумраке пустой квартиры, перепрыгивая с ноги на ногу от холода, шлепаю в ванную, потом на кухню - варю кашу на одну порцию и делаю одну кружку черного без сахара. И не ожидая ни от кого поцелуя в лоб за вкусный завтрак, накидываю пальто и ухожу из дома до позднего вечера.
На закате пора возвращаться. Потрясающие последние лучи солнца скатываются по крыше университета на маленькие плиточные дорожки, по которым важные люди в костюмах спешат домой. Я всегда любила такие вечера – мне не хочется спешить. Выходя, я который день надеюсь увидеть человека, который приобнимет за плечо и разделит это желание померзнуть на улице, нарезая круги по городу. Однако лавочка для ожидания по-прежнему пустует, я сажусь в маршрутное такси и, упершись в стекло, еду домой. Без провожающих.
Все здорово – никто не посмеется над твоими старыми кухонными вилками-ложками, не будет дурачеств и синяков на теле; не нужно спешить убираться, прятать какие-то девичьи штучки подальше от любопытных рук, выдумывать вкусные блюда (самой хватает попить чай с бутербродами), оставлять вкусности и шоколад на столе, гадать, что же купить в подарок на Новый Год или день рождения, заплетать косички, ведь кто-то любит много кудрей – никто никому ничего не должен, ты живешь для себя, и это кажется дико правильным.
Единственное, что осталось – страх бесполезности проведенного времени. Это как прожить всю жизнь и потом понять, что ты ничего не сделал. Так же и сейчас – испытывать к человеку нечто великое, а потом понять, что для него это было крошками на кухонном столе.
Все здорово – только комната больше не оставляет на себе помарки мужского парфюма, не тяготеет под тяжестью свитера и крестика с черной ниткой на тумбочке.
Больше никто не стучит, перебирая пальцами, по двери, не используя звонок, не приносит мороженого в жаркий день и не говорит, что ты со всем справишься, в любом случае справишься.
И, может, это здорово – но откуда у вас, скажите, к каждому новому «близкому» человеку просыпается желание обнимать? Как вы отрекаетесь от всех прошедших моментов, махнув рукой: «Незначимо»?
Единственное, что осталось – страх того, что ни одно мое слово никогда не было услышано и понято тобой. Что все-все, о чем мне хочется рассказать и написать книги – стало очередной попавшейся тебе по пути маршруткой, о которой ты когда-то расскажешь по-настоящему твоему человеку. А, может, даже не вспомнишь. Хотя нет, обязательно вспомнишь.
..У меня не было к тебе ничего, кроме положительных эмоций – я могла тридцать или даже сорок минут болтать по телефону с подругой, болтая ногами, а ты сжимал мою руку и говорил, что я мило улыбаюсь. И я действительно мило улыбалась, воспринимая происходящее той самой мимо идущей маршруткой.
..И я, право, не знаю, в какой момент все изменилось. К сожалению, неожиданно все стало на-о-бо-рот.
Может, когда после любой моей удачи я слышала лишь: «Все потому, что ты умница».
Или когда ты принудительно оставлял меня в постели, кутая ноги в одеяло, а сам отправлялся по пути магазин-кухня, где после меня ожидал мой теплый чай без сахара.
..Все изменилось, когда при очередной встрече мы обнялись, и мне не хотелось разжимать замок из пальцев за его спиной.
Меня никогда не оставляли одну и провожали до самого порога – дома, маршрутки – не суть. Это было моей опорой.
Я дурачилась, строила рожицы и говорила глупости, не боясь показаться с неправильной стороны – это было моим пониманием.
Ко мне никогда не возвращались, потому что никто никуда не уходил – это было моей верностью.
Мой пожизненных список желаний, написанный мелкими буквами в синем блокноте, впервые стал пополняться галочками напротив строк.
Я долгими минутами стояла у полок в магазине, думая, чем накормить – мне впервые хотелось оставить кого-то сытым.
Утром, двигаясь по тротуарам, я желала лишь: «Пожалуйста, пусть этот день сделает тебя улыбчивым, пусть сегодня ты будешь добр и добры будут к тебе. Не обижай и не обижайся сам.»
..Радовалась, когда в пути мы ловили только зеленый цвет светофора. Всегда мне хотелось иметь под рукой фотоаппарат, чтобы запечатлеть твою серьезность за рулем, а потом смеяться, тыкая пальцем в яркие снимки.
Слабела моя хватка и опускался нож на разделочную доску, когда ты обнимал сзади, дышал в затылок и наблюдал за процессом через плечо.
Мы никогда не обнимались, засыпая – это давало возможность наблюдать, как ты неровно дышишь во сне, аккуратно касаться подушечками пальцев кожи, проверяя, разбудит ли это тебя. Нет, не будило. Никогда не заставала твоего пробуждения – помню лишь, что открывая глаза, на кухне уже свистел чайник.
Иногда засыпаю и вижу незнакомый мне город, но такой знакомый тебе – то место, где так мало светофоров и так много «лежачих полицейских». Название улицы, номер дома и, по-моему, даже квартиры – помню. Наверное, я никогда туда больше не вернусь и к чему все это? Но почему-то помню каждый маленький переулок, лица знакомых тебе людей и вид из окна.
Иногда мы были такие пьяные, но одновременно такие трезвые. Ты курил на балконе, а я, забывая про отвращение к запаху табачного дыма, смотрела вниз и послушно кивала головой в ответ на рассказы.
Я начала говорить твоими фразами (не помню, спустя какое время, но это во мне остается до сих пор).
Однажды ты сказал, что это счастье – иметь такого человека. И как можно не считать себя счастливым, когда ты не требуешь ничего, но получаешь все?
Кажется, за эти жалкие дни я выучила тебя от и до. Когда ты молчал с задумчивым видом – я больше не лезла с расспросами, а просто клала руку на плечо. Я знала, когда присутствовала неуверенность в себе – но ты был слишком горд, чтобы это показывать.
Появившись, в общем-то, в моей жизни, ты избавил, увёл от самого тяготеющего и невыносимого для меня – ты знаешь, чего. Только кто знал, что без обещаний, но при этом крепко держа меня за руку, ты приведешь меня в другую, более глубокую яму.
..В которой, похоже, я до сих пор сижу. Сюда спокойно проникают лучи света, создавая обстановку нормальной, размеренной жизни. Только вряд ли сюда дотянется чья-то рука, чтобы показать теперь что-то настоящее.
Кто ее выкопал? Наверное, мы сами. Не разговаривая неделей, мы не отрекались, считая, что можно все исправить. Починить то, что сломалось вовсе без причин. То, что трескается под напором времени, но время здесь не успело приложить усилий.
Никто не виноват и виноваты оба. Кто знает, в какой момент все покатилось с горы, у подножия которой лишь мерзкая грязь, гордость, наигранная вежливость и надменность?
Наверное, каждый Новый Год я буду просить у Деда Мороза одно – осознание того, почему люди отходят от того, что им было ценно, от того, кому ценны они? Откуда эта великая жажда полноценной свободы, которая потом превращается в унылость будней и отсутствия искренней поддержки? Куда мы теряем серьезность по отношению к другим? Ведь приключается все действительно так - спустя десятки лет мы поймем, что больше никто настолько правдиво нас не полюбил. Хотя какая к черту любовь – это все привязанности. Никто к нам больше не испытывал ту долю уважения, не пытался поднять настроение, понять, чего мы действительно хотим.
Это, может быть, действительно никогда.
До заветной ночи еще есть время – теперь в полночь я буду выпрашивать исполнение желания.
А ведь в голове я рождала планы тащить вместе свежую морозную елку и вешать игрушки – я бы колола пальцы об маленькие иголки, делала грустные глаза, протягивала вперед руку: «На, посмотри» - и в ответ получала бы поцелуй в ранку. БЫ.
Получив письмо с нарисованной ёлочкой и обратным адресом: «Великий Устюг», в котором будут ответы на неразрешимые вопросы – вот тогда я перерою память и найду тот момент, когда мы стали рыть эту яму сами себе.
И тогда все станет предельно ясно – по-че-му. Слишком поздний вечер, но еще не ночь. Яркие фонари, которые немного слепят мне глаза, поэтому я утыкаюсь носом в широкую грудь. Несколько людей, переминающихся с ноги на ногу на остановке так же, как и мы. Мне сложно вспомнить что-то еще, потому что это так глупо и незначимо. Я распинаюсь в красивых словах и мельчайших подробностях, но к чему? Зачем что-либо говорить, если таким обычным вечером, сжимая мелочь на проезд в кулаке, случается то, что случается у вас – ну, после чего вы быстренько натыкаетесь на другое удобство, с которым складываете новую сказку.
В этот вечер на самой непримечательной остановке я продолжала обнимать человека, который, глядя в глаза, сказал, что ему безразлично. Я тебя как бы не люблю, но мне комфортно и приятно. «Я как бы мёд не очень, но если он есть, почему бы нет?».
Неподвижный взгляд, ожидающий моей реакции. Будто насмешливый взгляд, бросающий мне вызов: «Ну давай, что ты сделаешь на этот раз? Как убедишь себя, что все в порядке, откуда выкопаешь в этой ситуации плюс?».
Он ждал, но черт возьми, я ничего не делала. И тогда пришла мысль – а что, если я просто не люблю? Наверное, закончив тот вечер громкой истерикой, слезами и упреками, я бы проявила свою женскую сторону, как подобает обычно в таких случаях. А я, человек наученный и в то же время ничему не научившийся, сильнее сжала ладонь и печально усмехнулась. Смешок над нашей нелюбовью и тем, что все-таки держало возле.
Я не продолжу о том, что было дальше – смысл прозрачен, иначе бы эта история так и не была написана. Говоря выдуманными эпитетами и метафорами, мы помогли друг другу открутить болтики, сложить поломанную игрушку в черный мешок и завязать узелок. Осталась лишь одна проблема - мы до сих пор несем этот мусор вместе, ища место, где бы его оставить. И пусть все самое ценное на дне этого мешка – мы тащим его, касаясь, вцепившихся в узел, рук друг друга – и кажется, этого достаточно.
Ты говорил, что отпускать – это просто. Если ушло – значит, так надо, о чем переживать?
Я грущу лишь от того, что для тебя это сложилось действительно легко.
Представь, что это твоя одержанная победа, которой никто не рад.
..Вот и у нас осень. Спасибо, я справляюсь довольно-таки неплохо. Вновь ковыряюсь в каждом новом «вечном», ища недостатки – может, он слишком смешно чихает, не смешно шутит и не тщательно сбривает усы. Не подает руку, выходя из автобуса, забывает пожелать доброго утра, у него слишком старомодная рубашка, - ах да, и этот каждый наверняка не помоет руки, зайдя ко мне в квартиру. И пусть он помнит дату знакомства, мое самое любимое платье – я вряд ли придам значение его присутствию. Когда-нибудь я расскажу о том, как потеряла веру в человека.
В этот холод, оборачиваясь на прошедшее, я пытаюсь перенять твою позицию – все было слишком просто. И все предложения до этой строки – заезжены и банальны, какой из меня писатель. Это маленький опыт, который ты пометишь черточкой для чувства собственного удовлетворения – это огромный мир, в который я поверила вновь, обещая себе: «в последний раз». Как жаль, что попытки закончились.
Перепрыгивая с ноги на ногу от холода каждое утро в ванной, я мысленно улыбаюсь – у зеркала до сих пор не моя зубная щетка. Наверное, она для сохранения картины в моей голове – стоя сбоку раковины, чтобы не мешать тебе, на пару чистим зубы; наконец, нападали горы снега, и с балкона утреннюю кухню слепит белый свет - я буду радоваться этому, пока ты совершаешь перекур; позавтракав, мы выбежим из подъезда, ты станешь дергать меня за мои примечательные варежки на резинке, а я, обидевшись, слеплю маленький снежок и, конечно же, не попаду. Это всё о зиме, такой потрясающей снежной зиме, которую нам еще не довелось провести вместе – и, пожалуй, больше не доведется.
Скорее всего, мы встретимся где-нибудь в людном месте, покупая новогодние подарки близким людям – ты как всегда улыбнешься, кивнешь головой для приветствия – я расплывусь в улыбке в ответ, щурясь от упавших снежинок на нос - и опять вспомню о зубной щетке.
Возможно, все было просто и в то же время по-взрослому.
..Ты иногда появляешься и так же с легкостью пропадаешь вновь, что меня это ничуть не тревожит. Временами ты уезжаешь далеко, в тот город, который я буду, если не вечно, то очень долго помнить. И это, пожалуй, тоже не повод для беспокойства.
Лишь кажется страшным весь этот сумбур, сложившийся в единый рассказ. Кажется страшным, что я завтра проснусь – а у меня совсем не осталось слов о тебе.
Пора остановиться тебя за что-то благодарить – передумав на полпути дойти до конечной точки, ты вряд ли заслуживаешь одобрения. Позволь пожелать самой себе не испытывать воспоминаний, проходя по улицам – по моему ежедневному маршруту и маршруту сотни других людей – но среди них всех со мной еще был и ты – именно поэтому я вижу тебя в каждой спине и проезжающем автопроме.
Не улыбайся мне, если не хочешь быть моим поводом ежедневно улыбаться.
Не льсти и не считай себя выше того, что тебе давали безвозмездно – безразличие возвращается игрушкой-бумерангом.
Уважаемый, такой пустой, нелогичный, неправильный, нестабильный, но все-таки дорогой - пусть все последующие ночи будут самыми спокойными, а дни – самыми яркими. И даже если сложится так, что больше не получить тебе взаимности, доброты и искренности – пускай для тебя все складывается без разочарований. В работе, учебе, дома, во взаимоотношениях и в твоей голове.
И, кстати, мы можем выпустить из рук тот мешок прямо здесь и сейчас, если хочешь – можешь уйти, попрощавшись. Но все-таки если можешь – останься.
Да пусть все складывается этой чертовски холодной осенью и будущей, надеюсь, снежной зимой так, как ты загадываешь. Да бывать же твоим великим планам. Да пусть ты больше никого не ранишь своей извиняющейся улыбкой и вынужденной заботой. Храни все произошедшее в памяти, а если нет желания – иногда обращайся к этим словам, да пусть тебе будет от них тепло.
..И даже если я пришла к выводу, что не люблю тебя – я солгала.