Расплата

Скулил он лаял, тянулся к ноге,
незримо почуяв беду.
Но медленно таял, как снег в сапоге,
момент роковой на роду.

«Хозяин, хозяин, меня не губи»,
как будто, молил пощадить,
И жалобным лаем недужной груди,
просил человека простить.

За старость, за дряхлость прощенья просил,
не лаял он так никогда!
Дворовую слякоть понуро месил,
свой близкий конец угадав.

Снимают с дворняги тяжёлую цепь,
И веря в спасенье своё,
Плетётся бедняга с хозяином в степь,
Косясь по пути на ружьё.

У берега встали… вот, вложен патрон…
ружьё, наведённое в цель,
Ударит! И стая пугливых ворон
закружит свою карусель.

Щелчок и – осечка! Взывали мольбой,
почти, человечьи глаза.               
Нежданно у речки ружьё дало сбой –   
в расправе патрон отказал!

Тревожно застыла в степи тишина,
на взводе холодный курок.
По венам катила тугая волна 
и болью стучала в висок.

Вторая осечка! За что осуждён?               
Кто в старость стрелять приказал?
Не скажет словечка мятежный патрон –
отказом он больше сказал.

Но делая чёрное дело своё,
хозяин патрон заменил,
И пулю бездушно послало ружьё
в того, кто так верность хранил!

И старый служака, себя волоча,
ползёт по суровой земле...
А где-то качнулась звезда, как свеча,
Тускнеет и гаснет во мгле.

Во взгляде дворняги плывут облака –
давно ли пёс бегал щенком?               
И нежно ласкала всё та же рука,
поила его молоком?

«Хозяин, хозяин, я скоро умру,
за службу ты мне заплатил!               
Но, жаль, не узнаю – в мою конуру               
какого ты пса посадил?!»