Чёрный соболь - Часть 2 Гула-гула

     Часть вторая
                Гула-гула
                (gula – gula)*

      В этот раз мать, старая соболиха, воз  - вращалась не снизу распадка, а почему-то сверху. Она спускалась очень осторожно, часто останавливалась, осматривалась. Время от времени становилась на задние лапы и нюхала уже холодный, остро и рез-ко пахнущий снегом зимний воздух. При этом она вся так вытягивалась и замирала, что походила на засохший корень какой-нибудь валёжины, а не на что-то живое.
      Снег не лежал пока ещё сплошным ковром: кустарник, сухая трава, особенно кипрей – всё это, не говоря уже о зелёных лохматых лапах стланика и стволах де - ревьев, позволяло прятаться всякому та - ёжному зверью и птицам.
      
      Светлый, самый крупный из всех собо-  лёк понимал уже, что он главный, когда ма - тери нет. Это означало, что он должен сле - дить и приглядывать… охранять всех.
      Ветер обычно к вечеру тянул снизу по ручью и соболиха знала, что в случае опас - ности ей надо подходить к дому подняв - шись выше. И потом уже пробираться вдоль ключика к самому логову. Зимой всё меня -  ется и ветра тоже дуют по-другому. Ветер в этот раз был с гор. Сюда пришёл влажный циклон, и он поменял, сломал всё местное расписание… ведь мощному циклону ниче - го не стоит смять в своём упругом кулаке любой цветок, даже розу ветров!

      И ошиблась старая соболиха… но это не имело уже никакого значения. Даже если бы она подошла к своему логову по ветру, то это бы ничего не изменило – враг шёл   прямо за ней, по её следу.
       
      Охота у соболихи в этот зимний день с самого начала не заладилась. Следов бы - ло, правда, много, но как-то всё не получа -  -лось. Рябчик, так долго и тщательно выс - леживаемый и уже считай добытый, вдруг выскользнул буквально из пасти, оставив чуть ли не весь хвост. Потом она подстерег -  ла норку лакомившуюся крупным ленком на самом берегу озера. Тоже, считай, верная добыча! Но в этот раз старый опытный са - мец не стал вступать в схватку, а просто нырнул в воду... не забыв прихватить и ры - бу. Соболиха постояла, посмотрела, как круги расходятся… даже запрыгнула на тор- чащий из воды камень. Нет, бесполезно, уш-ла норка... ушла сама и рыбину затащила в узкую щель меж камней, где-то под водой.
 
      И так весь день. И вдруг, когда уже сол - нышко садилось, спряталось до половины за сопку, прикрывающую озеро с северо-запада, соболиха унюхала свежайший след зайца. Не успела она даже понять, что к че- му, как заяц выскочил прямо на неё.
      Напившись свежей крови и немного по - ев зайчатины, соболиха решила отдохнуть  перед дорогой к своему логову. Она улег - лась рядом со своей добычей и стала выли- зывать лапы и намывать мордочку…
      Заяц её и спас! Прыгнувшая туша боль- шого зверя, кого-то дурно пахнущего, стран- ного коричневого с рыжим цвета и будто ка- кая-то грязная, испачканная какой-то мерз - кой краской, накрыла светленькую тушку   зайчика, который уже почти полностью был в зимней шубке.
      Росомаха!.. это она преследовала длин - ноухого, поэтому заяц и вылетел прямо на соболя, удирая со всех ног, без оглядки.

      Уйти без потерь не получилось, гула всё же успела поранить соболихе заднюю лапу, но если бы она не отвлеклась на зайца, то это было бы всё уже – конец! Гула – росо - маха хватает свою добычу жадной пастью намертво, а если надо, то и кривые длин - ные когти всегда наготове.

     Соболиха убежала как можно дальше от такого неудачного места охоты. Но соболь зверёк всё-таки не большой и не может ухо- дить на многие километры в случае, когда его кто-то  преследует буквально по пятам. Забравшись на самый верх большой лист - венницы, маточка осмотрелась – вроде бы ничего, преследователя не видно.
      Потом, соскочив с дерева и пробежав ещё немного, соболиха передохнула под разлапистой старой кедрушей, где снега по- ка не было. На сухой постилке из опавших, лёгких и длинных светло-коричневых иголок можно вытянуться, полежать и даже попы- таться зализать рану. Только теперь, почти уже успокоившись, она ощутила... почув- ствовала боль в задней лапе. Наверное… наверное, соболихе надо было бы остаться. Устроиться на ночёвку среди толстых кедро- вых корней, где слышался шорох и тихое попискивание. Под кедром было мышиное гнездо и можно было бы ночью неплохо по- есть, подкормиться.
      Один раз, когда мыши завозились сов- сем где-то близко, соболиха почти что ре- шила так и сделать. Она закрутилась, вы- гребла себе лёжку в сухой хвое… уже даже и прилегла, затихла. Но, вдруг, будто что-то вспомнив, резко подхватилась и побежала к своему дому, к сваленной ветром толстой осине.

      Тут же, следом буквально подошла к кедру росомаха! Она видать целиком зай - ца проглотила, не пережёвывая, раз так быстро догнала соболиху.
       Гула обнюхала постилку под кедром, фыркнула, почуяв соболью кровь и не за - держиваясь, снова пошла дальше по следу. Росомаха не гналась за соболихой  маточ - кой прямо по пятам, чтобы её не вспугнуть, но и не отпускала далеко… она будто зна - ла, что та приведёт её к логову, где добычи будет гораздо больше.

      Светлый соболёк первый увидел мать, почуял её сразу, когда забрался на самый верх по наклонному стволу. Он уже хотел спрыгнуть и мчаться на встречу. Дёрнулся даже своим гибким тельцем и… и замер! Соболёк молодой почувствовал опасность, издалека почувствовал – но это уже не имело значения. Соболиха бежала к гнезду, а по её следу уверенно, даже особенно не торопясь спускалась гула.
      Добравшись до осины, соболиха стала вылизывать подбежавших  и обнюхивающих её в поисках еды соболят. Светлый тоже спрыгнул на утоптанный и уже довольно грязный снег площадки. Но он, не добежав до матери, тявкнул отрывисто и вновь за - брался на самый верх осины. Маточка за - мерла, прислушиваясь, потом поднялась к насторожившемуся собольку… посмотрела  в ту сторону, откуда недавно  прибежала. Вытянувшись, она понюхала воздух… и вдруг зашипела и несколько раз тявкнула. Собольки мигом заскочили в свою нору, а  последним скрылся светлый. Он хотел было задержаться, но соболиха пшикнула отры - висто, будто плюнула и светлый мигом ис - чез в глубине длинного хода.

      Чёрный соболёк весь день держался по- дальше от своего логова и от площадки, где его братья и сёстры носились, мелькали  среди кустов и травы целый день. Он с утра почти, как только ушла на охоту мать полу  - чил от светлого жестокую трёпку. В этот раз тот разорвал ему оба уха до крови и дос  -  таточно сильно покусал спину, после того, как чёрный попробовал защищаться.
      Когда вечером, уже в темноте пришла старая соболиха мать, чёрный соболёк не спешил бежать к гнезду. Он хотел переж  - дать немного, пока всё семейство угомо  - ниться, разберётся с добычей, которую жда-  ли весь день… потом у соболихи появится время и на него. Чёрный соболёк знал, он чувствовал, что мать его любит и оставит обязательно кусочек чего-нибудь… хотя бы крылышко, хоть лапку, а может и кусочек вкусной сочной грудки.
      Голод не тётка, а покормить могла его только мать и чёрный уже хотел бежать к осине, но его обеспокоила необычная ти - шина. И зверёк стал осторожно и мягко подкрадываться к площадке, посреди кото-рой лежал огромный толстый ствол осины, выбеленный дождями и ветром. Место это вокруг собольей норы уже стало немного  просматриваться, когда мелькнуло что-то коричневое с жёлтым, большое и не понят- ное, но… но очень опасное. Пахнуло гни - лым смрадным духом, каким-то чужим  и  тлетворным запахом. Чёрный мигом отпря- нул назад, забрался в середину старого кус- та жимолости и замер, наблюдая за этим большим зверем.
     Гула, росомаха  рыскала по поляне вок- руг упавшей осины, обнюхивала следы, по- пыталась разломать прогнивший в одном месте толстый ствол, подцепляя его длин - ными кривыми когтями.
       Вдруг замерев и постояв какое-то вре - мя неподвижно, хищник неожиданно успо - коился и улёгся, грузно упав на утоптанное место – росомаха словно поняла, что мож - но не спешить, что она на месте и добыча от неё не уйдёт.





      Прошло довольно много времени, ночь плотно накрыла своими чёрными крыльями таёжные урочища. Холодный тёмный воздух растёкся по распадкам и пропитал мраком,  словно густыми чернилами всю тайгу,- даже запах леса стал, пожалуй, чернильный.     Пока ещё было тихо возле старой повален -  ной осины. Но вот стали загораться и золо -  титься верхушки гор... всходила луна.
      Росомаха, как только поляна — елань  осветилась, стала действовать весьма ак - тивно. Она быстро определила вход в со - болью нору и начала разрывать его, расши-  рять своими сильными передними лапами. Кривые когти были будто специально пред - назначены для такой работы – рыть и рвать!
      
      Когда чёрный соболёк убежал, то он спрятался потом на толстой и высокой лиственнице. Забрался почти на самую ма- кушку дерева и распластался на толстой ветке покрытой зелёным свисающим мхом. Соболь затих и лишь иногда  приподнимал голову, вытягивался и тревожно прислуши  - вался к тому, что происходило возле его до-  ма. Тонкая фигурка зверька на лохматой ла- пе кедровой, освещённая луной, казалась такой одинокой и несчастной, что если бы кто её увидел, то у него защемило бы на сердце, ком подкатил бы к горлу от состра  - дания и жалости... но в ночном лесу никто не смотрел на соболька, никто его не видел. И он был совсем один... в тайге!
      
      Первой погибла мать соболиха, она по - пыталась отогнать росомаху, когда та отва - лила ещё только первые камни,  разбирая вход.
      Соболь тоже хищник, он соответственно имеет и подобающие зубы и когти! Но… но слишком уж не равные по размеру с теми, что у росомахи.
      
      С отчаянной храбростью маточка попы - талась вцепиться врагу в морду, но не успе- ла, не смогла миновать даже лап гулы. Она вывернулась из когтей одной, которая была глубже в норе, но росомаха ловко и быстро развернула вторую лапу когтями к верху и прижала худенькое тельце  к камням.        Вытаскивая  соболя наружу, росомаха бук - вально растёрла, разорвала его об острые грани кварца. Когда клыкастые челюсти пе - рекусили соболиху мать, та уже ничего и не почувствовала. Она погибла, считай ещё в своей норе, внутри своего жилища.
      Передышку собольки получили совсем  короткую. Гула задавив, разорвав маточку, откинула её походя, с каким - то даже през - рением и продолжила рыть дальше. Ей ма - ло было крови одной жертвы - она уже во - шла во вкус и хотела уничтожать всё, что было возможно, что было под её властью, что могла сломить, разрушить её сила и жестокая исконная ненависть хищника к бо- лее слабому.
      
      Чёрный соболь и сам не понял, как он оказался далеко от своего родного гнезда, в новом незнакомом месте. Всю ночь зверёк прокрадывался, пробирался по таёжным за- рослям, замирая при малейшем шорохе и прятался при одном только намёке на опас - ность. Будь то тень, мелькнувшая среди ве - ток стланика или запах не совсем ему по - нятный, а то и вовсе незнакомый - соболёк мгновенно становился неподвижным… и лишь маленькое сердечко бешено колоти - лось, трепыхало в груди его, покрытой чёр - ным мехом и мелко-мелко дрожал коричне - вый треугольный воротничок под горлом.

      После того, как он остался один, собо - лёк несколько дней подряд не смог ничего добыть и питался одной голубицей ещё ви - севшей кое-где на кустах. Потом ему повез - ло,- он нашёл под большим старым кустом  жимолости на сухих опавших листьях целую горку тёмно–синих, крупных продолговатых  ягод и там же ему попалась жирная и от то -  го, видать и зазевавшаяся мышка.
     Соболёк всё никак не мог отойти от ран, которые получил от своего брата накануне той страшной ночи, когда пришла гула.  Он был голоден, изранен, но не это было са - мое плохое.               
       Самым опасным для чёрного соболька было то, что он сильно испугался… поте - рялся в этом огромном таёжном мире, когда остался один.
     Он знал, понимал, что ему нельзя воз -  вращаться к сломанной осине, что там воз - ле родного гнезда произошло что-то очень плохое и ужасное! Но какая-то сила тянула его… больше всего на свете, даже больше чем трепещущей и роняющей пух и перья птицы, даже больше этого, несмотря на го - лод!.. чёрный соболёк хотел домой. Он хо - тел опять увидеть такой огромный и надёж - ный ствол осины, покрытый толстой корой с глубокими морщинами. Она была горькова - той на вкус, когда её грызёшь, чтобы заглу - шить голод эта кора, но всё-таки так прият - но хрустела, ломалась на зубах!
      Пускай… что ж,- пусть светлый даже задаст ему трёпку – ну и что?! Потом ведь всё равно прибежит мать. Она принесёт что-нибудь вкусненькое и обязательно при- смотрит, проследит, чтобы еда всем доста - лась. Вкусненький, лакомый кусочек пере - падёт даже ему… чёрному.
      Неделю, а может быть и больше моло - дой соболь кружил вокруг того места, где он родился, где впервые выбрался из глубокой норы и где впервые увидел яркое солнце, чуть не ослепнув от неожиданности.
      Зима, напугав первым снегом, потом как бы и забыла про свои обязанности. Когда чёрный соболёк наконец-то подобрался по - ближе к своей родной поляне на берегу их... ключа, через который всё также был пере - кинут мост – разве что ствол осины потем - нел от растаявшего на нём снега, когда он снова увидел это место, то он вдруг почув - ствовал такую неизъяснимую тоску, что… что уже не осталось в его душе места ни   страху, ни чувству осторожности.
      С каменистого уступа будто чёрная мол-  ния покатилась вниз по зелёному мху. Она была, разумеется, медленнее, чем самая обычная от грозы, но такая же решённая, неспособная, не имеющая возможности из- менить своё направление.
      Соболиной волной чёрный зверёк пока-тился - побежал к своему логову, к своему огромному стволу упавшего дерева под ко- торым была нора – дверь в его родной дом!
      Молодой соболь хотел прямо с разбегу (как раньше!) проскочить в  логово, но… но ничего не получилось. Вход был завален! От неожиданности зверёк едва успел ос - тановиться, он буквально замер перед ку - чей камней перемешанных с глиной, опав- шими листьями и... и ещё с чем-то. С чем-то, что несло на себе какой-то вроде бы и знакомый, но всё-же уже чужой… и какой-то страшный запах!
      Поборов испуг, соболёк стал нервно и чутко принюхиваться к завалу, закрывавше - му вход в логово. Он весь дрожал от сла - бости и от испуга, последние силы и реши - мость были потрачены на отчаянный бросок к родной норе, который и привёл его к этой странной... страшной кучке!
      Обоняние, основное и самое надёжное чувство уже раскрыло ему страшную тайну, но он боялся поверить… чёрный соболь ещё раз принюхался к горке из камней и, вдруг, решившись, стал разгребать её в од- ном месте, в самом низу.
      Он не успел… не успел ни устать от сво- ей работы, ни вовремя остановиться. Светлый пушистый хвост показался из-под камней, а за ним как-то легко и сразу и всё тельце, скрюченное в какой-то изломанной позе.
    
      Чёрный соболь застыл, закаменел возле своей страшной находки...
      
      Через некоторое время он, будто очнув - шись, стал загребать кучку камней с глиной и песком, холмик, который до этого сам же и разворошил, раскидал. Именно под ним ро - сомаха припрятала добычу, не пометив её почему-то в этот раз своим резким и весьма специфичным запахом, от которого сразу  шарахаются все звери в тайге.
      
      Работал соболёк очень тщательно, он теперь совсем не спешил, не торопился. Несколько раз останавливался… но не за- тем, чтобы отдохнуть или осмотреться, а словно оценивая свою работу… и будто вспоминая о чём-то, а может, стараясь за - помнить… или, скорее — всё это вместе. 
      Холодная осенняя ночь уже почти что заканчивалась. Истончались и высыхали чёрные тени по ущельям и распадкам. Звёзды, такие яркие и сочные осенние звёз- ды медленно гасли, будто убегая куда-то… куда-то очень далеко, может быть и за саму грань мироздания.

      Когда уходит ночь и вместе с нею исче- зает звёздное небо, то всегда существует опасность… вероятность того, что это в са - мый последний раз. Ведь звёзды могут и не появиться больше никогда... уйдут и назад уже не вернуться! Они могут забыть про всё то, что было раньше..
      Вот, наверное, поэтому на исходе ночи,  перед рассветом и стоит такая полная и са- мая глубокая, мёртвая тишина. Жизнь вдруг застывает в страхе, поражённая величием мироздания... мироздания, в котором могут не только возникнуть, но и пропасть совсем  и на всегда исчезнуть даже эти его вот изна- чальные исконные вехи - бесконечные звё- зды, бесчисленные огни.   
      
    Тонкая фигурка с остренькой мордочкой стояла неподвижно на середине дерева, а внизу едва слышно журчал уже совсем ис- худавший от ночных заморозков ключик… тоже притихший, будто ждущий чего-то.
     Чёрный соболёк ничего как будто и не  чувствовал, он уже не хотел даже есть. Го - лод перестал всё время надоедать и тормо- шить его. Какая-то глупая мышь, не увидев,  не почуяв вовремя опасность, побежала по мосту через ручей и едва не уткнулась в со- боля, пискнула от  страха и, развернувшись,  со всех ног понеслась по осиновому стволу обратно к берегу.
     Солнце наконец-то осветило верхушки гор, а потом и само стало выбираться, гро- моздиться на них. Наверное, ему легче бы- ло и спокойнее на душе, когда оно вот так  опиралось на скалистые утёсы… всё любит твёрдую почву под собою, даже само свети- ло, солнце!
      Нежные осенние лучики заблестели, заплясали в чёрных глазах бусинах, собо - лёк встрепенулся и не оглядываясь ни на - зад, ни по сторонам пошёл вверх... будто потёк к верховьям уверенной и выверенной  волной. Этот способ, вид движения его вы- работали предки и отточили за многие по- коления. Способность к такому передвиже - нию качество и свойство из исконных, базо-- вых. Тех, которые остаются до самого уж конца, пока есть воздух в груди, ну хотя бы последний глоток... который ещё душою иногда зовётся.