Это было недавно, это было давно...

    Август выдался нестерпимо жарким. Но не жара стала причиной того, что город казался опустевшим. Липкий удушливый страх заставил людей прятаться по домам и без крайней нужды не выходить на улицу. С момента наступившей оккупации прошло две недели.  Фашисты вели себя нагло и развязно, давая понять жителям,  кто в их городе настоящий хозяин. С лиц большинства горожан исчезли улыбки, и они стали походить на безликие тени. Теперь на улице можно было встретить людей с белыми повязками на правой руке, на которых была нарисована шестиконечная звезда. Это были евреи. Передвигаться по городу им разрешалось только по одной стороне улиц и в строго определённое время.
               
   Лера вышла из дома. Черноволосая смуглая худенькая девчушка выглядела младше своих тринадцати лет. Девочка направилась в угол большого двора к нескольким ребятам, стоящим под раскидистыми кронами фруктовых деревьев. Ещё совсем недавно  их двор был любимым местом для игр всей окрестной детворы. Теперь двор опустел и затих. Лера с друзьями изредка собирались вместе, чтобы поделиться услышанными новостями.
   Завидев подружку, ребята оживились. Лера  была заводилой и без неё не обходилась ни одна ребячья затея, но сейчас было не до игр и шалостей. По городу поползли слухи о расстрелах пленных советских бойцов и евреев.
   Увлечённые разговором дети не сразу заметили, как во двор вошли трое немецких солдат и направились к ним. Ребята уставились на фашистов. Они впервые видели их так близко. Одеты солдаты были непривычно. Рубашки с короткими рукавами были заправлены в шорты. На ногах ботинки на толстой подошве. Поперёк груди висели автоматы. Взгляд впереди идущего немца цепко перебегал с одного детского личика на другое. На лице Леры он вдруг остановился. Подойдя вплотную к девочке, фашист положил ей руку на голову, и резким движением запрокинул её  вверх. Злые голубые глаза арийца впились  в  огромные темно-карие глаза ребёнка.
   «Юде?»* - вопрос фашиста  огнём прожёг тело Леры.   
Девочка испугано вздрогнула. Огромная, покрытая густым рыжим волосом, рука крепко сжимала ей виски.
   - Убьёт! – полыхнула молнией мысль, и спасительная темнота плотно запеленала сознание ребёнка.
   Немец с ненавистью смотрел, как хрупкое тельце девочки упало к его ногам. Двое других солдат равнодушно следили за происходящим. Дети оцепенели от страха.
   Первым в себя пришёл Женя. Он бросился к фашисту и схватил его за волосатую руку.
   - Дяденька! Дяденька! Она не еврейка, она русская!
   Мальчик показал на лежащую без движения Леру и повторил с мольбою:
   - Она русская!
   Фашист  брезгливо освободил свою руку.
   Кто-то из ребят, преодолев страх, вслед за Женей повторил:
   - Она не еврейка! Честное слово! Она русская!
   Окинув ещё раз взглядом перепуганных детей и лежащую без сознания девочку, фашист повернулся и медленно направился со двора. Смеясь и лопоча о чём-то, двое других пошли за ним.
   - Лера! Лера! – Женя потряс девочку за плечи. - Вставай. Они ушли.
   Но девочка продолжала лежать без движения.
   - Следите за Лерой, я её дедушку позову,- приказал ребятам мальчик.
   На громкий стук дверь Лериной квартиры сразу открылась, и в проёме показался статный седой старик.
   - Роман Васильевич, там Лера,- взволновано махнул рукой в сторону ребят Женя.
   Почуяв неладное, старик  припустил за мальчиком. Подросток на ходу рассказал ему о том, что произошло. Увидев лежащую без сознания внучку, Роман Васильевич глухо всхлипнул. Он подхватил девочку на руки и быстро унёс её.               
   Лера в себя не приходила. У неё поднялась высокая температура, и начался бред. Обратиться за помощью было не к кому. Больницы и аптеки теперь  обслуживали только немецких солдат и офицеров.
   Горячка, вызванная страхом, сжигала девочку и спасти её могло только чудо. Но откуда ему взяться в оккупированном городе? Роману Васильевичу и его жене Александре Петровне оставалось только просить в молитвах Господа ниспослать их внучке выздоровление. Но в ослабевшем тельце девочки сил для жизни оставалось всё меньше и меньше. И всё меньше оставалось у стариков надежды на благоприятный исход.
   На третьи сутки, когда Лере стало совсем плохо, в дверь их квартиры постучали. На пороге стоял немецкий офицер. Роман Васильевич узнал его. Этот немец квартировал в соседнем доме.
   Незваный гость молча направился к кровати, на которой лежала девочка,  и пристально стал вглядываться в неё. Потом, не произнеся ни слова, ушёл.
   Минут через пять немец вернулся и протянул Роману Васильевичу несколько порошков. Увидев, как побледнело лицо старика, чётко произнёс:
   - Sie sollten nicht Angst vor mir haben. Ich bin Arzt.*
   И видя, что его не понимают,  добавил на плохом русском языке.
   - Нихт бояться… Ихь доктор… Лечить… - и указал на Леру.
   Затем он насильно вложил порошки в руку Романа Васильевича и с трудом, подбирая слова, объяснил, как их нужно давать девочке. Убедившись, что старик его понял,  немец тут же ушёл.
   - Что будем делать, Сашенька? – Роман Васильевич в растерянности посмотрел на жену. - А вдруг это яд? Может этот фашист её убить хочет?
   - Я не знаю, Ромашечка. Я не знаю, милый,- всхлипы старушки перешли в рыдания.
   К ночи высокая температура и непрекращающийся бред внучки заставили стариков принять решение дать девочке порошок. К утру Лере стало лучше. Старики воспряли духом и уже почти без боязни дали девочке лекарство.
   Пришедший к ним через день немецкий офицер нашёл Леру в сознании и без высокой температуры. Девочка ещё была слаба, но по всему было видно, что её жизни уже ничто не угрожает. Немец дал ещё лекарство, несколько рекомендаций и быстро ушёл.
   От соседей старикам уже было известно, что этот офицер действительно врач и, что он узнал о случае с Лерой от своих квартирных хозяев. Через них он ежедневно справлялся о состоянии девочки. А еще через неделю он в третий раз пришёл навестить Леру, которая почти была здорова.
   Вскоре немецкий врач  исчез. Поговаривали, что его перевели куда-то из города.  В его комнате поселился другой немецкий офицер, на глаза которому старались не попадаться ни взрослые, ни дети…

   Семье Леры и горожанам оставалось пережить еще пять долгих месяцев оккупации Пятигорска, наполненных страхом, опасностями и смертями.

*Юде – еврей (нем. яз)

*Sie sollten nicht Angst vor mir haben. Ich bin Arzt. - Вы не должны бояться меня. Я врач.(нем.яз)

На фото шестиклассница Лера, моя мама, незадолго до оккупации города Пятигорска, в 1942 году.