на обозрении

Нежной трелью сирены крылатые,
Ад сулили под гимны бесструнные,
Подсыпая угрозы куда-то мне,
Волокли под засовы чугунные.

В тесной клетке лишь сумерки с сыростью
Мясо рыхлое, месячной давности,
По углам откровение с милостью,
Спорят весело с гневом и данностью.

Изувечен настил замусоленный,
След зубов помнят прутья каленые,
Кто юлил, тот погиб обезволенным,
В свете месяца ночью студеною.

И теперь, когда лапой когтистою
Я стараюсь урвать хоть прощение -
Бьют наотмашь сквозь клетку неистово
И плюют, рот скривив в отвращении.

Тычут в голое брюхо оглоблями
Имитируют рык мой под хохотом,
Речь исчезла за черными воплями,
Вспомнил этот разгул хоть бы кто потом.

Шепчут-брызжут мне в ухо цитатами,
Что я зол, горделив в заключении,
Но не видят, что грудь под заплатами,
Опустела от кровотечения.

Знаешь, Маша, тюрьма на свободе мне
Как портвейн за двумя этикетками,
Этот мир без тебя – как неродина,
Хуже пытки в полуночной клетке мне.