Алексей Филимонов С-Петербург

АЛЕКСЕЙ ФИЛИМОНОВ  САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
 
      Родился в 1965 г. в г.Электросталь Моск.обл. Окончил факультет журналистики МГУ и Высшие Литературные курсы при Лит.институте им.Горького. Автор нескольких поэтических книг. Последний сборник, «Бабочка судьбы», вышел в 2015 г. в Санкт-Петербурге. Перевёл на русский язык английские стихи В.Набокова. Автор многих поэтических, критических и научных статей по истории русской литературы. В 2007 г.
      Создал новое направление в литературе – вневизм. Член СП России. Лауреат Общероссийской премии им.Б.Корнилова. Награждён медалью Фонда памяти И.Тюрина.
       Победитель конкурса Литинститута, посв. 65-летию Победы, в номинации Поэзия. Руководитель семинара экспериментальной литературы при Санкт-Петербургском Доме писателя и лит.студией журнала «Аврора». Редактор отдела поэзии журнала «Аврора». Организатор Общероссийской премии им. И.Анненского. Наставник конференций молодых писателей Северо-Запада. Живёт в Санкт-Петербурге.

                ВНЕВИЗМ: МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ

                О новом литературно-философском направлении
      Пять лет прошло со дня предъявления писательской и читательской аудитории в Доме писателя литературно-философского направления вневизм, но вопрос в чем его суть и для чего он создан, остается по-прежнему открытым. Направление было задумано мной еще в конце 90-х, во время учебы на журфаке МГУ, но проявилось в 2010 году, ровно через столетие кризиса символизма в России, когда его лидеры – Вяч. Иванов и А. Блок  заявили о том, что на смену непониманию символизма пришло его эпигонство, и внезапная мода девальвировала духовную суть символизма.
Вневизм – от слов «в» и «вне», соединяющихся в особом измерении, призван синтезировать идеи Золотого и Серебряного века, продолжить традицию на новом витке развития. «Созидай наш метафизический язык», - призывал молодой Пушкин Вяземского. Стремление соединить в поэтической речи времена и пространства всегда было одним из главенствующих в русской поэзии, пример этому - ода Г. Державина «Бог».
      Чему противостоит вневизм как идея и практика литературы? Само нахождение «вне» (это больше чем приём «остранения» ОПОЯЗовцев) подразумевают хайдеггеровскую «отрешённость», но отнюдь не равнодушие к происходящему распаду формы и образа, оскудению языка, отсутствию целостного мышления. Того, что мы связываем с эпохой постмодерна, главенствующего не только в искусстве – это хаотичный стиль информационной эпохи, смешение высокого и низкого, наслаждения и боли, массовой культуры и обломков традиции. Это воистину «Распад атома», если пользоваться термином Георгия Иванова. Идеалистическая попытка вневистов пойти по пути «цветущей сложности», продолжить в том числе традицию литературной игры, литературного карнавала, на самом деле подчеркивающего иерархию ценностей, выглядит утопической, и тем не менее, она присутствует в их произведениях, на страницах альманаха «Синь апельсина», стартовой площадке литературы инобытия здесь, она разлита в атмосфере сиреневых набоковских сумерек, где встречаются его персонажи и тени великих поэтов на берегу Невы. Только здесь мог родиться вневизм.
Вневизм делает ставку на живое слово в противовес слову «мёртвому и злому» (Ахматова), но насколько органична ли подобная установка, нет ли в ней умышленности? Главная цель вневизма – установление диалога с культурой, потому что в наши дни такая беседа прервана. Это очень трудная задача - воспринимать культурное наследие не как отживший пласт, но как живую образную речь, не менее реальную, чем язык наших современников. В романе В. Набокова «Дар» вымышленный философ Делаланд размышляет вместе с героем мире о потусторонности в земных категориях: «Загробное окружает нас всегда, а вовсе не лежит в конце какого-то путешествия. В земном доме, вместо окна - зеркало; дверь до поры до времени затворена; но воздух входит сквозь щели. "Наиболее доступный для наших домоседных чувств образ будущего постижения окрестности долженствующей раскрыться нам по распаде тела, это - освобождение духа из глазниц плоти и превращение наше в одно свободное сплошное око, зараз видящее все стороны света, или, иначе говоря: сверхчувственное прозрение мира при нашем внутреннем участии"… Но все это только символы, символы, которые становятся обузой для мысли в то мгновение, как она приглядится к ним...»
      Метафизическая, потусторонняя нота отделяет русскую литературу от западного позитивизма. А от литератур восточных – способностью, даже в отрешенности, участвовать в активном формировании общественного сознания. Вневизм вступает в диалог с наследием буддизма (даосизма) и христианства, которые отнюдь не антитеза друг другу. Сегодняшний Восток находится под сильным влиянием идей протестантизма, а Запад – адаптированных восточных религий и практик.
       В России есть и всегда будет самобытная система мышления, которая насыщает литературу идеями, а абстрактную философию – чувствами. Но для этого нужен взгляд со стороны на традицию, продолжаемую вневистианством или цзен-вневизмом – так условно названы направления вневизма, связанные с наследованием и развитием идей Запада и Востока. Принято считать, что русская поэзия и литература европоцентричны, об этом с абсолютной уверенностью писал еще критик Д. Святополк-Мирский, русский европеец, как никто укорененный в западной культуре и не понаслышке знакомый с тем, какое место в ней занимает наследие Пушкина или Иннокентия Анненского, воспринимаемого во Франции копиистом Малларме.  Вневизм раскрывает самобытность русского мышления, развенчивает миф о том, что мы слепо копируем, с отставанием во времени, идеи приемы западной литературы. Условные приемы вневизма есть в пушкинском и лермонтовском «Пророке», русская словесность предвосхитила многие мировые события, явила литературе нового героя и новую сумму художественных идей. 
         В теории вневизма язык занимает центральное место, а парадоксальная набоковская фраза о том, что подлинная литература – это феномен языка, а не феномен идей, находит преломление в практике направления. Вневизм имеет словарь  неологизмов вневник, куда входит вещник – глоссарий, связанный с материей, вещью, предметом, не обязательно материлизованными. Ломоносов, Маяковский, Северянин, Хлебников и другие художники слова пополняли словарный поэтический запас новыми словами, многие из которых воспринимаются нами как совершенно органичные. Сегодняшний поиск призван к тому, чтобы выявить заложенные в языке глубины и возможности, возможно, умышленно скрываемые от нас. Сращивание корней слов создает смыслы диалектические, порой противоположные.
       Почему мы сталкиваемся с вневизмофобией, боязнью нового направления? Литература не способна консервировать традицию, она должна непрестанно обновляться, иначе происходит стагнация и деградация. Вневизм – своего рода языковая игра, но ее смысл не в ограничении ареала использования слов или идей, а напротив, в его расширении, в открытом диалоге с лексикой иных групп. Политический узор начала 21 века удивительным образом налагается на ситуациИ начала 20 столетия, что может помочь нам выявить в текстуре прошлого и нашего времени общее, указав на спасительный путь, дабы избежать многих драматических событий. Продолжая символизм и акмеизм, вневизм призван помочь разрешить «демографические» проблемы вне, создавая генетическую цепочку для нового языка, для нового народа, некой сверхновой «вневистинации». Идеи вневизма предлагают примирить веру в слова и веру без слов – подобное происходило столетие назад, когда Россия не хотела жить по-старому, но еще не могла по-новому. Вневизм синтезирует литературу и философию. Россия испытывает комплекс в этой области, оправдываясь тем, что всех философов однажды посадили на «философские» пароходы, и оттого русское любомудрие не состоялось.
       Вневизм – это расширение границ жанра, форма художественного познания, каждое новое слово участвует в зарождении сверхнового смысла, еще не укорененного в мире. Так, «рождая орган для шестого чувства» (Н. Гумилев), вневисты движутся к новым открытиям. Современные авторы Алексей Грякалов, Ауэзхан Кодар, Александр Гущин, Мария Амфилохиева и другие – не  только художники, но и подлинные мыслители. Лирический герой вне, находящийся в «крайствовании» сознания на границе миров, вопрошает мир и себя, обращаясь к высшему этическому закону мироздания. Что побуждает нас писать наперекор всему? Но заключен ли в этом грех, в дерзании распознать мир вне, ибо «искусство есть особого рода познание» (А. Белый, «Смысл искусства»). Страх и трепет перед новым естественен. Вневизм обращается к «темному эфиру», к не проявленной доселе речи, к бесконечной духовной потенции, которую человек может в себе раскрыть.