Таков удел

Давно осточертевший звук
Рассеял зыбкие виденья.
И вновь её зажало в круг
Предметов старых наважденье.

Дивана тёртый дерматин,
Плафоны люстры в форме лилий,
На стенах несколько картин.
Промозгло, душно, как в могиле.

Подъём. Заученный маршрут:
На кухню, в туалет и в ванну,
Пытаясь сбросить тяжесть пут,
Тянувших в сонную нирвану.

Горячий кофе, бутерброд:
Подсохший хлеб и сыра ломтик.
Помада, тушь – ресницы, рот.
Да – не забыть сегодня зонтик!

Квартирный короб на замок.
Подъезд и дверь. Скорей наружу.
А там шагают сотни ног,
Топча бесчисленные лужи.

И блики безучастных лиц
Спешат куда-то мимо, мимо.
Видны лишь контуры глазниц,
Как будто наслоенья грима.

Нырнула молча в их поток,
Автопилот по курсу «офис»,
Командует движеньем ног
Самостоятельный гипофиз.

А мозг, проснувшись не совсем,
Лениво думает о чём-то.
Есть много в подсознанье тем…
А, вот уже пришла. Работа.

Сидит в печёнках много лет,
Ни удовольствий, ни зарплаты.
Такой судьба дала билет.
Теперь не сыщешь виноватых.

На дню, наверное, сто раз,
Решает поменять работу.
Когда-нибудь, но не сейчас.
Возиться, нынче, неохота…

Резиной тянутся часы.
Как надоели сослуживцы!
Везде суют свои носы,
И учат, учат… Прозорливцы.

Но пару раз дала отпор.
Отстали. Чьи-то моют кости:
Кто спит, и с кем, кто туп, кто вор,
Кто едет в отпуск, кто-то в гости.

Как свора надоевших мух!
В курилке отдыхают уши.
Обед в кафе в районе двух:
Салат, свекольник, сок и суши.

А вот и вечер, наконец.
Нырнуть в толпу, и путь обратный.
Туда-сюда, как тот пловец…
И где же финиш – непонятно.

Вот так живёт из года в год,
Мечтая: будут перемены,
И что-то вдруг произойдёт,
Спасёт от бытового плена.

Но нет ни рыцаря, ни фей,
Кругом всё пошло и банально.
В болоте этом тошно ей.
И оттого она печальна...

«Родиться бы в другой стране,
А, может быть, в другой эпохе!
- мечтает часто в полусне, -
Дела бы не были так плохи…»

07.11.15.