Рок-н-ролл жив

Эй, старые, смените брюки

на рок-н-ролльные штаны!

Хотя давно замолкли звуки

далёкой молодой весны,



и как-то стал не столь уж важен

стихов напористый набат,

что заставлял орать протяжно—

мы вместе! На Камчатку! Брат!



Их нет давно. Кто ныне сгинул,

кто стал музеем невзначай,

вокруг себя перчатку кинул,

да промахнулся сгоряча.



А может– нет? А может живы

ревущих струн гитарных шквал,

и шёпот губ слегка плаксивый,

зовущих в пьяный карнавал.



Хрустя по снегу тройка мчится

средь тусклых вспышек фонарей.

И надо ж было так случиться,

что вдруг прервался ход саней.



Зачем ямщик натянул вожжи?

Он объяснить себе не смог.

Напрягши руки мелкой дрожью

застыл, как идол, средь дорог.



Немая боль сковала тело.

Вертись земной наш древний шар!

Младенца взгляд скользя несмело

Почуял сладостный кошмар.



Лихих газетных заголовков

Кровавый прячущих подтекст.

Зажмурясь, тихо поднимая

неотвратимый русский крест.



Грибы по осени считают.

Цикличность– главный наш закон.

При свете фар вдруг возникают

Все игроки, кто встал на кон.



Веретеном жужжит рулетка

как барабаном у виска.

С скрипучим стоном вагонетка

уж понеслась через века.



Через пространство, через годы,

от Беломора на Сибирь,

её круиз общенародный—

по превращению сказки в быль.



Отдайте людям заарплату!

Чтобы купили наконец

по рыночной цене (проклятой)

сосиски, пиво, и– свинец!



Свинец нам нужен на грузила,

чтоб рыбку в озере удить.

Когда судьба затормозила,

когда невмочь уж больше пить.



Наш рок лирично– социален,

а таковым он был всегда.

Когда он сладко нелегален,

сильнее слышен он тогда.



Но слаще всех– забвенья омут.

Лети ямщик, не тормози!

Ведь если встанешь– не помогут

от правды– матки откосить



ни словеса, ни телевизор,

и не оплаченный тираж.

На полках не найдёт  провизор

чем снять болезненный мираж.



Эй, старые! Пошли без муки

искать пустыню в небесах!

Совать куда не надо руки,

Когда не надо– голоса.



В пустыне, в принципе, неплохо–

колючки, юрта и верблюд.

Вот разве только макароны

там регулярно не дают.



Зато всё ясно, как на сцене–

басуха, ритмик, бэк– вокал,

и  фронтмен весь в горячей пене,

хотя с утра ещё икал.

 

И мы ревём в кромешной яме.

Мы вместе! Пьяные, как встарь.

И ослепляемы огнями

мы вновь ложимся на алтарь.