Блокада Ленинграда

В поездах часто сами, не зная               
Скажут  то, что запомнится в раз.
Вот и мне долгий путь коротая,
Посчастливилось, слышать рассказ.
Ещё город живой и кипучий,
Ополчение спешит на рубеж
И трамвай переполнен скрипучий.
На дрова рубят Кировский лес.
И зенитки готовые к бою.
Дирижабли, убежища. Щели,
И накрытые сеткой- листвою
Все особо приметные цели.
Самолёты волна за волною
Сыплют бомбы без счёта  опять,
Бьют зенитки, пожарные звонят,
Но прожектором их не достать.
На работу шли не на сутки,
На недели,  на месяцы даже.
Клали  паспорт и карточки в сумки
И в цехах в перерывах дремали…
Не была в Ленинграде в блокаду.
И на свете, ещё не жила.
И не слышала я канонаду,
Но к рассказу её приросла…
И с попутчицей шла по проспектам.
Заходила в квартиры, дома.
В смертный час, этот час предрассветный
У одра их стояла и я.
Дети пухли от голода с нами.
Догорает Бальзак в камельке.
Дети плачут сухими глазами,
Ковш с замёрзшей водой на столе.
Двери накрепко не запирали,
Может быть,  кто заскочит, придёт.
В полудрёме лежали и ждали,
Кто воды или хлеб принесёт.
Приходили и хлеб приносили,
Грели воду, поили их всласть,
И надежду на жизнь им дарили.
Не давали им духом упасть.
Нас душил голод лапой когтистой.
Всех - рабочих, артистов, учёных.
Сноп элитной пшеницы «остистой»,
Из генофонда НИИ был спасённый.
А в театре, на  Невском звучали,
Александров, Бетховен и Бах,
И артисты на фронт провожали,
Тех, кто шёл умирать ради нас.
Молча, шла за твоим я рассказом,
Кровь вскипала от боли во мне.
Долго бредила я Ленинградом.
Славы вечной достойны вы все.

1996 г.