Поток исповеди

Вопросительное изумление –
есть тупик в моем созвездии.
А в сознании - мандарины
поедают грустно медведи.
В подноготной – горькая правда,
в проникновении - сущность.
Я чья-то былая отрада,
или родителей глупость.

Любовь к шоколадным пряникам совершенствует мои бёдра.
В бокале: терпкое красное – прочистит охрипшее горло.

Безропотный вымысел слова
слетает наотмашь из кисти:
печатаются аксиомы
моих заблудившихся мыслей.
Выныривать ввысь из под данности,
вкрапленной в мозгу человечества;
Не лезть в осуждения варварства,
а быть единицей отечества,
что продано, проклято, прОпито,
на пАперти стонет, распятое.

На белое платьице прОлито
горе, засохшими пятнами.

Капроновые созерцания каких-нибудь там утопающих
рождают отчаянно знание, уже ничего не решающее.

Я штопаю небо заплатками,
нанизывая свои волосы,
нанизывая Его жгучие,
как мое сердце, возгласы
откуда- то там из-за прошлого.
Давно опустевшими сценами зову я его вполголоса,
укрывшись холодными стенами.
Нанизываю Его карие,
с оттенком сухого красного,
насквозь мои сны распорОвшие,
лишённые общего, важного.

Наверно, мое проклятие - в способности помнить прошлое,
отнюдь, не злопамятство. Качество, что хуже - помнить хорошее.

Любимый мой, зимний, простуженный,
обиженный мной не созревшею.
Качаешь младенца в утробе у
какой-то ненужной женщины.
И вот ты в клоаке рутинности,
в оковах случайного семени,
находишь релакс в телевизоре и в бЫте совокупления.

Венец непорочного времени
смыкается. Уже уж некуда.
Фитиль догорает. Смелыми
Мы будем, пока калеками
не станут сердца наши сильные,
глаза бесконечно-горящие.
А после - плиты могильные, да птицы на юг летящие.

Все, что зарыто за разумом, сводится, так ли иначе ли,
к спрятанным где-то за пазухой вопросам любовно-телячьим.

Наперекор здравомыслию,
сколько себя не клеймила я
снова к тебе обращаюсь и
падаю от бессилия,
от невозможности действия, от несказАнности нужного.
Я покрываюсь плесенью, внутренней. Не наружною.

Дети снуют по городу. Взрослые, старые дети.
Во взгляде их взрослом и строгом лучик надежды светит.

Буквы срастаются в лЯзганье, какое-то противоречие.
Словно, я что-то грязное запечатлела в вечности.

Так, обнажаю душу я, словно сутулую спину.

Медведи рисуют созвездия из кожуры мандаринов.