Малиновый набат

Включил я телевизор за обедом,

хоть чаще я читаю за столом.

Решил я с супчиком и телека отведать,

(без супчика смотреть его в облом).



И понеслось на голубом экране:

улыбок жирных от помады блеск,

наркотик самолюбования

гормонов счастья порождая всплеск.



С волнением сладким, ёрзая сидением,

напористо причёсочкой тряся,

парит Москва под рокот наводнения

приблудных мотыльков собой неся.



Москва по карте растеклась как море.

Москва без карты высосет мозги.

Себя саму она поглотит вскоре,

за просто так, без злобы, от тоски.



Пылает жар дискуссий разногласных,

хрустят от напряжения позвонки,

перемежая танцы дев прекрасных,

контрастно обозначивших соски.



Седые клоуны и юные задиры,

любители диет и сигарет,

вслед за мечтой пробрались в центр мира,

где мира то как раз и нет.



Блуждает дух сомнения и надежды,

и чудится ему, что он— живой.

И мысль его, крамольна, как и прежде,

в наушниках под FMтронный вой,



словами отражаясь в подсознании

в толпе метро на выходе в час пик,

кривится на идее мироздания,

из шахты вверх преображаясь в крик–



"Когда уже провалится

Москва в тартарары!

Уже ли не дождёмся мы

счастливой той поры?

На ресторанных улицах

во свете фонарей,

судьба в руках закрутится

слепых поводырей.

Стоят в Москве насосы

и мясорубки в ряд.

У дворников раскосых

глаза на баб горят.

Вдруг стало тускло в мире.

Где солнце? Где луна?

в двухкомнатной квартире—

немая пелена.

В двухкомнатной квартире

посереди  Москвы,

лишь спрятавшись в сортире

ты искренен, увы.

Серееют наши души,

как железобетон.

Не слышат больше уши

малиновый раззвон.

Да где его и сыщешь

сегодня на Москве?

Размытым бликом свищет

на лобовом стекле

мигающих проспектов

новомосковский гул,

где фонарей несметных

бессменный караул

неудержимо гонит

без права на свернуть,

в асфальтовой погоне

прокладывая путь.

Где опыт поколений

и дедовский завет?

На допингах везений

сгорел иммунитет.

Им ничего от старых

не взять кроме тоски.

Несвежее дыхание

и грязные носки,

визиточка в кармане,

лапшичка на обед,

в продавленном диване

в окурках сигарет,

мечтает поколение

свой разорвать кредит,

что взят для наслаждения,

да кредитор не спит.

Посеял он под сердцем

вколол он свой гормон,

и жжёт он сердце перцем

немой рождая стон.

Москва не виновата.

Да кто здесь виноват?

В ушах стучит набатом

на сорок киловатт.

Кругом стучит набатом.

Малиновый набат.

Распахнутые врата.

И нет пути назад."

Мы новый мир построим. Кто сможет– станет всем. Мы это вам устроим. И это– насовсем.