Аристократка

               

(По одноимённому рассказу М.Зощенко).

Была осень и была вся погода – сырость.
Её встретил на собранье, просто – фря, на милость.
А она аристократкой, после оказалась;
Золочёный зуб, чулки, в памяти осталось.

Вы откуда, из какого номера изволите?
Из седьмого, - говорит, - мне пройти позвольте.
Зачастил я к ней в седьмой, трубы проверяю.
Сам слежу, её словам мало доверяю.

Так вот месяц и ходил. Дальше ещё более.
Стали мы с ней выходить и гулять на воле.
Вот на улицу выходим, я держу под руку,
А чего сказать не знаю; волочусь, что щука…

Раз она мне говорит: «Что мы всё на улице?
Голова аж закрутилась, да и небо хмурится.
Вы бы что ль, как кавалер, да ещё у власти
Повели б меня в театр, от такой ненастьи».

Можно, - говорю, - как раз, дали, как в напругу
Мне билеты в оперу. Мне и Мишке, другу.
На билеты не взглянул, узнал лишь при проверке;
Тот, что мой – внизу сидеть, ейный – на галерке.

Вот пошли мы, сели там, роли поменяли.
Вниз пошла она сама, меня вверх подняли.
Знать, сижу на верхотурье, ни хрена не вижу.
Коль нагнуться чрез барьер, лишь тогда увижу.

Поскучал я, поскучал и поплёлся  книзу.
Вдруг – антракт, она в антракте ходит по карнизу.
Здравствуй, - говорю, - Мари. - Здравствуйте, Василий.
Интересно, - говорю, - сколько  пригласили!

Да, народу здесь полно, - грустно отвечает,
А сама скорей в буфет, стойку примечает.
А я, этаким гусём, этаким буржуем
Вьюсь вокруг и предлагаю: может, что пожУем?..

Ежели  вам  я, - говорю, - скушать что охота,
Вот пирожные, мерси – мне же неохота.
Не стесняйтесь, я плачу, - шепчу ей осторожно.
Что вы, что вы, - говорит, - хотя, конечно, можно.

Вдруг, развратною походкой к блюду - хвать и жрёт.
С кремом, главное рубает, с килькой не берёт.
Ну, а денег у меня сроду не бывало.
Хватит максимум на три; вижу, будет мало.

Она кушает, а я шарю по карманам.
Денег нет, но я держусь, я знаком с обманом.
С кремом съела, цоп другой, я аж зажмурился.
И молчу, я ж кавалер, хренов - притворился.

Притворился, что богат, что совсем не больно.
Хожу кругом, как петух, хоть и недовольный.
Она ест и на меня, на меня  хохочется;
Комплиментов видно ей, очень сильно хочется.

Говорю ей: милая, не пора ль, не мало?
Уж звонили, может быть? – Нет, я не слыхала.
Вижу, третье уж берёт. Боже, вот дурёха.
Натощак – не много ли? - Вдруг вам будет плохо?

Нету, что вы, -  говорит, -  не волнуйтесь даже.
И четвёртое берёт, а к ней коробку драже.
Тут ударила мне кровь в голову и в ногу:
Ложь, скотина, взад, - кричу и гляжу так строго.

Испугалася  она, рот вовсю открыла,
Ну а в роте зуб блестит и блестит так мило!..
Ах, ты, думаю, теперь всё равно поссорюсь.
Не гулять мне с ней и пусть – жутко хорохорюсь.

И пошла вожжа под хвост, словно закусило:
Ложь пирожное скорей, хоть и надкусила.
Тут пирожное она робко положила,
Плачет, хмурится, а мне словно заложило.

Сколько с нас за три пирожных, без драже, помимо.
Не за три, а за четыре, - шепчет бармен мило.
Этот бармен притворился, дурака валяет.
За четыре, мол, и всё. И в неё стреляет

Он глазами. Так и ест, так и прёт при людях,
Но я твёрд и не сдаюсь. Четвёртое – на блюде!
Хоть оно уж и на блюде, это место свято,
Но надкус на ём уж есть; пальцами примято.

Как, - кричу, - надкус, помилуй, ваши то фантазии.
Он стоит индеферентно – плати, коль напроказили!
Тут народ, конечно, был, все и всё эксперты;
Ухватили, понесли – пойди теперь, проверь ты.

Вновь я вывернул карманы, деньги шарить начал.
И как раз на все четыре я и зазаначил.
Рассчитался, ой, ей, ёй! Блюдо возвращаю.
Заплатил, ну а потом к даме обращаюсь:

Что ж, гражданка, - говорю, - можете докушать!
Всё уплачено, а этих можете не слушать.
Но, сконфузилась она, двигаться не хочет.
Тут какой-то вылез жлоб и докушал – сволочь.

За мои то деньги, гад. Я чуть не свихнулся.
Он докушал и пошёл и не поперхнулся.
Сели мы опять в театр, плохо вдруг мне стало,
Но потом пошли домой, где она сказала:

Это свинство, уж так вас! Вот как всё выходит.
Те, которые без денег, с дамами не ходют!
Грустно я ответил ей, что не в деньгах счастье.
Извинился и ушёл, даром что ненастье.