Откровения Андрея и Пьера

    Глава шестая насыщена откровениями Андрея и Пьера. Князь Андрей вообще вершит самосуд, чем несказанно удивляет Пьера.
    Здесь есть что увидеть и услышать. Вот Андрей умоляет друга не жениться. Но тут же  как бы противоречит себе:
- Моя жена… прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым. Это я, тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
    Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож,чем прежде, на того Болконского, который, развалившись, сидел в креслах Анна Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо все дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых  прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском.  Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в минуты раздражения».
    (Перечтите рассказ Максим Максимыча о Печорине, и вы поразитесь сходству этих характеров: тот тоже бывал безжизненно равнодушным, готовым умереть «где-нибудь по дороге», но и загорался, как факел, в моменты «раздражения» и своевольного желания. И Болконский, и Печорин рождены романтическим временем, героями которого были «супермены», чьи устремления не ведали границ.) Но далее:
   - Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Я хороший болтун (по-фр.), - продолжал князь Андрей, - и у Анны Павловны меня слушают... И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины …
 - Мне смешно, - сказал Пьер, - что ВЫ СЕБЯ, СЕБЯ считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы …
  Он не сказал, что ВЫ, но уж тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
 «Как он может это говорить!» - думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего  можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он все читал, все знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно  был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
   - Я конченный человек (фр.), - сказал князь Андрей. – Что  обо мне говорить? Давай говорить о тебе …
   - А обо мне что говорить?  - сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку  -  Что я такое? Незаконный сын! (фр.) – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это.  – Без имени, без состояния (фр.)… - И что ж,право…  Я свободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
     Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё-таки выражалось сознание своего превосходства.
  - Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это все равно. Ты везде будешь хорош, но одно:  перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет   тебе: все  эти кутежи, и гусарство, и всё…
    - Что делать женщины, мой друг, женщины! (фр.) …
     Пьер жил у князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея. ..
     И тут Пьер дает обет – не ездить к Анатолю.
_- Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
   - Честное слово!
   Но он решает съездить "в последний раз". И едет…
  Что из этого вышло, знают, видимо, все. Это очень смаковалось в американской версии романа: отчаянное  опорожнение бутылки рому, сидя на окне третьего этажа, свесив ноги наружу.  Съехать по пологому подоконнику было очень вероятно, но   Долохов выиграл пари.
    «И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга».
    Итак, оба друга недовольны собой, но Андрей волевой, и потому едет на войну, которая пока еще проходит в Европе, а бесхарактерный Пьер, терзаясь в душе, «всё-таки попадает в историю».
    И это – главные герои великого произведения! – вправе были воскликнуть советский школьник и его родители... И эти люди будут нас учить жизни!
   На этой высокой ноте можно было с чистой совестью бросить чтение романа.
   И бросали многие …   И потом не возвращались к нему вплоть до появления Фильма Сергея Бондарчука.