Суетиться не стоит, мой друг,

               *     *     *
Суетиться не стоит, мой друг,
и держаться структуры не время.
Все проходим какой-то мы круг,
ротозеев на равных обменивая.

Вне погодных условий возник.
Темперамент средой не окрашен.
И в повозке дремучих возниц
ты не знал, что везут тебя в Рашу.

Хоть Летейские стужи привьют
этот вкус — быть всегда наготове, —
но уходим на воды по ют,
чтобы вынырнуть где в Лабрадорах.

Гамаюн не поёт на корме
в две ладони вскормившее «завтра».
Но приходит надежда ко мне:
хоть Кармина Бурана да здравствует!

Ни учений, ни стройных систем —
только голого неба в достатке,
чтоб букварь из облупленных стен,
как Медузу, на стол предоставить.

Этот взгляд, обращающий твердь
в не омытый глазницею камень,
если долго вола не вертеть —
даже мог бы потрогать руками.

Мог бы так же ей стрелку забить
среди сфер, расширяющих ужас.
За волнующий душу мне бит,
чтоб дымилась, когда поднатужусь.

И пока я Босфор не прошёл
с Дарданеллами — были б мне рады
перешейком, откинутым в шок,
как последний мой номер эстрадный.

С-под ладони на курс я налёг,
в лопастях словно бес кашеварит.
И откуда бы ждал я налёт —
пусть втолкует мне в ум Кашивара.

Как Летучий голландец я стал,
словно призрачный город мной движет.
За бортом водяная верста
надвигается вроде дивизий.

Видно, в чей-то вошёл я портал,
и теперь мне каюк на предмете.
Но пока про себя бормотал,
что-то в виде окошка приметил.

Этот свет шёл во внутрь от меня,
разрастался невидимым миром.
И меня он во мне отменял —
словно лоб мне помазали миром.

«Меньше шуму от взлёта крыла.
Речь бессвязную меньше арканить.
Сколько б раз без ножа ни вскрывал —
вся свобода твоя на экране.

Визитёры не видят ни зги:
распечатаны души из матриц:
сколько б вольт от себя ни нажгли —
как структура из тел изымаются.

Так и ходим без тел с фонарём,
освещая потёмки истории,
с каждым новым приходом орём,
чтоб вниманием чьим удостоили б.

Так кормящая мать — как  исток,
как начало правления миром?
И куда бы твой дух ни истёк,
наши матрицы с ней поправимы...».